Хотя если и приплести гусей к следственной работе, то работникам правоохранительных органов если и приходится иметь дело с разными гусями, то они не кормят гусей, а скорее дразнят их. Что ж, такова специфика их работы.

Вдову Вадима Костюкова Александр Романович, разумеется, дразнить не собирался, но ему было необходимо расшевелить её память и вытащить из неё хоть какую-то информацию в помощь следствию.

– Анна Леонидовна, – произнёс следователь, усаживаясь в предложенное ему мягкое кресло, – вспомните, пожалуйста, кто мог желать смерти вашему мужу?

– Понятия не имею, – ответила она, не задумываясь ни на минуту.

– Вы уверены, что у вашего мужа не было конфликтов с его компаньоном Марком Анатольевичем Левонеловым?

– Уверена, – так же быстро ответила Костюкова.

– А кому теперь перейдут акции, принадлежавшие вашему мужу?

– Наверное, мне, – пожала плечами женщина.

– Вы пока не интересовались этим вопросом? – осторожно спросил Наполеонов.

– Мне сейчас не до этого, – вздохнула Костюкова.

– Понимаю. – Наполеонов постучал пальцами по подлокотнику кресла. – Но ведь, наверное, существует завещание?

– Наверное, – безразлично согласилась вдова.

«Надо же, как бедняжка по мужу убивается, – сочувственно подумал Наполеонов, – даже деньгами не интересуется».

Но беседу нужно было продолжать. И чувствуя себя человеком, который в полном тумане движется по болоту, ощупывая при этом предварительно каждую кочку, он спросил:

– А с сестрой у Вадима Аркадьевича были хорошие отношения?

– Нормальные, – пожала плечами вдова.

– А с мужем сестры?

– Аналогично.

– Клара Аркадьевна сказала, что отец Вадима Аркадьевича не был её родным отцом.

– Ну и что? – спросила Анна Леонидовна. – Самбурский удочерил её, когда она ещё была маленьким ребёнком. И не делал в детях различия.

«Как же не делал? – подумал про себя Наполеонов. – Большую часть своего имущества завещал родному сыну, а приёмной дочери оставил только дачу на выселках. Ведь это вполне могло оскорбить Клару Аркадьевну».

Вслух он сказал:

– Я слышал, что после смерти Костюкова-старшего супругам Самбурским досталась только дача?

– Да, это так, – утвердительно кивнула Анна Леонидовна.

– Это ведь могло оскорбить если не Клару Аркадьевну, которая очень любила своего брата, то её супруга Петра Терентьевича Самбурского.

– А при чём здесь Пётр? – удивилась женщина.

– Ну как же… – начал было Наполеонов.

Однако вдова резко перебила следователя:

– Это дела семейные, точнее, близкородственные! Клара и Вадим сами меж собой разбирались, ни я, ни Пётр никакого касательства к этому не имели.

«Интересно», – подумал Наполеонов и спросил:

– А у Самбурских есть дети?

– Есть, дочь Александра.

– И какие у вашего мужа были взаимоотношения с племянницей?

– Сашку Вадим обожал! – оживилась Анна Леонидовна. – Когда она влюбилась сразу после школы, он, в отличие от родителей, поддержал её роман. Правда… – Анна Леонидовна помрачнела и замолчала.

– Что – правда? – теперь уже всерьёз заинтересовался следователь.

– Это дела семейные, – отрезала Анна.

– Вы забываете о том, что убили вашего мужа.

– Но при чём здесь история с Сашкой?

– Позвольте об этом судить мне.

– Ну, хорошо, – нехотя уступила Анна Леонидовна. – Дети так увлеклись своей страстью, что забыли о предосторожности и девочка забеременела. Пришлось сделать аборт. Позднее врачи констатировали, что детей у Саши больше быть не может.

– Это не могло не опечалить родителей вашей племянницы?

– Конечно, это их опечалило. Они поначалу во всём винили моего мужа и даже не общались с нами с обоими полгода, а потом помирились.

– То есть Самбурские винили в беде дочери и вас? – уточнил следователь.

– Это естественно, – грустно усмехнулась Анна Леонидовна. – Не зря говорят, что муж и жена одна сатана.

– А как на самом деле вы сами относились к роману племянницы?

– Я не вмешивалась, – просто ответила женщина.

– Вы не знаете, как вашему мужу удалось помириться с сестрой и её мужем?

– Я думаю, что в этом заслуга Саши, – тихо проговорила Анна Леонидовна и добавила: – Саша очень любит, простите… – запнулась она, – любила своего дядю.

– В этой связи мой следующий вопрос возникает сам собой, – сказал Наполеонов.

– Что за вопрос? – Следователю показалось, что в голосе женщины прозвучало удивление, смешанное с нетерпением.

– Что получит племянница после смерти дяди?

– Я думаю, что машину и квартиру деда.

– И у вас против этого нет возражений? – несколько удивился Наполеонов её спокойно прозвучавшему голосу.

– А какие тут могут быть возражения? – пожала плечами вдова. – По-моему, это справедливо.

– А как же ваш сын?

– Мой сын… – грустно улыбнулась Анна Леонидовна и добавила: – Я думаю, что вы уже выяснили, что он нам с Вадимом и не сын вовсе.

– Тем не менее.

– Вы правы: для меня Артур – самое родное и дорогое на свете существо.

– Я поэтому и спросил…

– О! Не волнуйтесь! Он никак не пострадает от того, что дедушкино имущество отойдёт Саше. Артур будет и так хорошо обеспечен. Потом, я надеюсь, что он не вырастет безруким неучем и сам сумеет многого добиться в жизни.

– Дай-то бог! – согласился Наполеонов. – Но стартовый капитал никому не помешает.

– Это верно, – улыбнулась Анна Леонидовна. – Не волнуйтесь, у моего сына будет хороший стартовый капитал.

Спрашивать больше было не о чем, и Наполеонов поспешил покинуть дом Костюковых.

По дороге в управление он размышлял о том, могли ли супруги Самбурские затаить обиду на Костюкова. Может быть, они только сделали вид, что простили его, а на самом деле решили отомстить?

«Если даже Клара Аркадьевна смирилась, – думал он, – то Пётр Терентьевич мог поквитаться с родственником, взяв месть на свой риск. Хотя нет, женщине, наверное, тяжелее смириться с тем, что у её дочери не будет детей. И Клара Аркадьевна, как мать… Опять не то, – оборвал он свои мысли и зашёл с другой стороны: – Петру Терентьевичу, как продолжателю рода, смириться с отсутствием внуков, наверное, тяжелее. Однако дочь – это не сын. И её дети не будут носить фамилию Самбурских».

Окончательно запутавшись в этом вопросе, он решил позвонить Мирославе.