Стонут раненые, некоторые бредят; когда приедет транспорт за ними, никто не знает. Почти каждый день идут дожди, дороги раскисли, и транспорт двигается с большим трудом.

Вскоре прибежал мой разведчик, с ним еще двое. Взяли меня под руки и повели к повозке. Там оказался шикарный фаэтон с кожаным верхом, внутри его — гора подушек и одеял. Вскоре я был в дивизионе.

Ребята в дивизионе встретили меня радостно, конечно, у них был повод «обмыть» мое возвращение. Лечить меня взялся наш «конский» доктор и мой друг еще по Шполе лейтенант Шемендюк. Он заявил, что не доверит нашему дивизионному фельдшеру Васе Лиснянскому лечить своего друга. Увидев его шприцы, предназначенные для лошадей, я заявил протест. Таким шприцем можно заколоть барана. Протест был отклонен, и Шемендюк приступил к делу. Надо отдать справедливость, к своим обязанностям он относился серьезно, и мое лечение проходило успешно.

27 ноября мой день рождения. Мне исполнилось двадцать один год. Погода стояла пасмурная, моросил мелкий дождь, с утра все вокруг потонуло в густом тумане. Не слышно обычных звуков фронта, стихла стрельба, непролазная грязь перекрыла дороги. Вскоре наши взводные, узнав о том, что у меня день рождения, заявились ко мне в хату, где я коротал время, проходя лечение. Они сразу же потянули меня за стол, выставили нехитрую закуску: американскую тушенку, сало, хлеб и т. п. Естественно, на столе появилась бутылка спирта.

Вообще-то я спиртным не увлекался, в какой-то степени был к нему равнодушен. Это иногда вызывало недоумение и даже недовольство тех, кто выпить был не дурак. Пришлось поддержать компанию. Я быстро охмелел и уснул, сказалась слабость после ранения. Взводные же продолжали бражничать.

Они были уже порядком в подпитии и, как всегда в таком положении, потеряли всякий контроль над собой. Выпитого оказалось мало, и они решили идти в гости к пехоте, попить вина, благо его было полно в каменных бункерах у венгров. Неподалеку от огневых позиций одной из наших батарей прямо в скалу был врезан большой каменный бункер, в котором обнаружилось до десятка огромных дубовых бочек с виноградным вином. В каждой такой бочке было, очевидно, не менее тысячи литров вина. Вход в бункер закрывался массивной широкой дверью, которая выходила в сторону нашего тыла, и этот вход был хорошо виден с огневой позиции одной из наших батарей.

Здесь располагался штаб нашего 13-го гвардейского воздушно-десантного полка. Бункер имел несколько отсеков. В дальнем из них находился «кабинет» начальника штаба полка.

Взводные, придя в подвал, прострелили из пистолетов несколько бочек, пробуя на вкус вино. Вино было молодое, кислое, а взводные просто уже не соображали, что творят. Вино тугими фонтанами било из бочек. Одуревшие от выпитого, взводные подставляли свой рот, а потом и голову, смакуя и умываясь хмельным напитком. Вскоре в бункере, откуда писари штаба разбежались после пистолетных выстрелов наших «героев», вина было уже выше щиколотки. Взводные бродили по нему, черпали его шапками, обливая друг друга, потеряв всякий контроль над собой.

После одного из выстрелов проснулся начальник штаба полка, который спал на столе в дальнем отсеке. Увидев, что в бункере чуть ли не по колено вина, он вышел в соседний отсек и увидел всю нашу пьяную ватагу. Одного за другим он вытолкал их в шею, надавал тумаков каждому и позвонил командиру нашего дивизиона, чтобы тот забрал свою пьяную орду.

Взводные, обиженные «некорректным» приемом в пехоте, с максимально возможной в таком состоянии скоростью побежали на огневую позицию. Командир одного из взводов на бегу подает команду: «Батарея к бою, развернуть орудие вправо» — в сторону бункера! Орудийный расчет, не зная, в чем дело, команду принял за чистую монету — в тумане можно было ожидать от неприятеля любой каверзы.

Звучит команда: «По бункеру, осколочно-фугасной гранатой, прицел 50, наводить в ворота...» Расчет выполняет команду, но командир орудия понял, что лейтенант одурел от выпитого и не соображает, что делает. Он быстро вынул из орудия клин (затвор) и спрятал его. Взводный подает команду «Огонь!». Но выстрела нет. Разъяренный взводный бросается к орудию, но расчет по команде командира орудия скрутил его. Тут приехал командир дивизиона, быстро навел порядок — всех пьяных уложил в повозки и отправил на НП, который располагался в горах на чердаке одного из домов. Здесь в конюшне сгрузили наших «героев», а когда они проснулись, вернее, проспались, командир дивизиона объявил всем им взыскания и отправил на огневую, пригрозив, что, если еще узнает о подобных проказах, «сошлет» виновных в пехоту. Это уже было серьезным предупреждением и, насколько мне известно, больше подобного у нас не наблюдалось.

Так отметили наши «братья взводные» мой день рождения. Мне было неприятно, хотя я непосредственного участия в этих событиях не принимал.

Кончился ноябрь, наступил декабрь. Мы продолжали тяжелые бои в горах Матра. В первых числах декабря дивизия сдала свой рубеж другому соединению и, совершив 100-километровый марш, вышла непосредственно к Будапешту с северной стороны, обойдя гору Матра.

Меня вскоре назначили командиром 4-й батареи, в которой я раньше был командиром взвода.

В районе Будапешта идут сильные бои. Противник, сосредоточив на узком участке крупные силы пехоты и танков, смял нашу оборону южнее города, в районе известного озера Балатон, и устремился к городу. Более недели продолжались тяжелые кровопролитные бои. Враг был остановлен, а затем и разбит. Но потери у нас были большими.

Мы были севернее Будапешта, но и здесь бои носили ожесточенный характер. Полки нашей дивизии неоднократно прорывались в неприятельские тылы, совершали там боевые рейды, принося панику во вражеский стан. Почуяв неладное в своем тылу, противник, как правило, быстро оставлял свои позиции на фронте и откатывался на запад.

Разгромив немецкие войска в районе Будапешта, наши части устремились вперед. Но потери наши были большими. Трехбатальонные полки стали двухбатальонными, личный состав, длительное время находившийся в непрерывных боях, сильно устал. О напряженности боев и их ожесточенном характере говорит и тот факт, что только за два месяца боев в Венгрии у нас в дивизии звание Героя Советского Союза было присвоено 15 бойцам и командирам, тогда как за все предыдущие и последующие бои, то есть более чем за два года боев, этого звания были удостоены лишь 8 человек.

Продолжая вести упорные бои с противником в горах Матра, часто действуя у него в тылу, в отрыве от остальных войск армии, в зимние метели и стужу, особенно ощутимую в горах, к концу декабря 1944 года наша дивизия вышла в долину пограничной с Чехословакией реки Ипель.

Впереди Чехословакия, направление на город Лучинец.

Декабрь 1944 года, подходит к концу очередной, четвертый год войны. Как она надоела! Измотанные непрерывными боями, оборванные, грязные, полуголодные, до предела уставшие, бредем мы батальонными колоннами по горным долинам в сторону Чехословакии. Противник иногда огрызается, приходится развертываться в боевой порядок и начинать очередную атаку.