Аилесса удивленно вздыхает, и я тут же ощетиниваюсь. Но затем поворачиваюсь к ней, сидящей на известняковой плите, и вижу ее выражение лица. И на нем нет и капли насмешки. Она выпрямилась, а тело напряжено. Глаза широко раскрыты. Лицо побледнело. И мой желудок сжимается. Ей больно?

Я бросаюсь к ней.

– Сабина! – хрипит она, и по ее щеке скатывается слеза.

Но она смотрит не на меня. А куда-то вдаль. Она вновь вздыхает и несколько раз моргает.

– Сабина? – Аилесса слегка качает головой. – Где она?..

Ее глаза вновь сосредотачиваются на окружающей обстановке. А потом на мне. Слезы свисают с ее ресниц

– Бастьен? – с отчаяньем произносит она мое имя.

И тут я осознаю, что стою на коленях рядом с ней, а наши пальцы переплетены. Ее хватка так же крепка, как и моя. Так же крепка, как в тот момент, когда я вытаскивал ее из ямы.

– Все в порядке? – спрашивает Жюли.

Я вздрагиваю. И мы с Аилессой отпускаем руки друг друга.

– Просто проверяю ее веревки, – выпаливаю я. И старательно затягиваю узел на запястьях Аилессы. – Она дергалась. – Лицо пылает от этой лжи. – И немного бредит. – А вот это правда. – Думаю, она ударилась головой, когда упала в пропасть.

Аилесса приваливается к каменной стене, словно обдумывает мои слова. У нее действительно огромный синяк на лбу.

Жюли ничего мне не отвечает. А я не могу встретиться с ней взглядом, когда поднимаюсь на ноги. В комнате стоит пугающая тишина, когда я подхожу к подруге, замершей у двери. Но стоит мне протянуть руку к ведру с водой, которое она принесла, Жюли отступает на шаг.

– Понятно, – немного резко говорит она.

А затем пожимает плечами и подходит к брату. Я вздыхаю. Как же раздражает это напряжение между нами. Жюли не обрадовалась, когда я вытащил Аилессу из пропасти. Но разве у меня оставался какой-то выбор, кроме как спасти ее? Я провожу обеими руками по волосам и подхожу к стопке книг Марселя. Схватив первую попавшуюся из них, я присаживаюсь на табурет и пытаюсь отыскать что-то полезное. Хотя даже не представляю, что искать.

– И что теперь? – спрашивает Жюли, как обычно озвучивая мои мысли, хоть мы и не в ладах. Она обмакивает носовой платок в миске с отстоявшейся водой и осторожно промокает рану Марселя. – В следующий раз нам вряд ли удастся провести королеву. А катакомбы практически не ослабили ее.

Марсель кивает, наблюдая за руками Жюли.

– Думаю, понадобится чуть больше времени – возможно, несколько дней, – чтобы сила Костяных волшебниц ослабла здесь. Взять, к примеру, Аилессу. Она не сразу лишилась своей энергии.

– Согласен, – отвечаю я, украдкой бросая взгляд на Аилессу.

Если она и слушает наш разговор, то не подает вида. Она просто смотрит на свои опущенные руки.

– По крайней мере, королева теперь знает, что ей противостоят не какие-то слабаки, – говорит Жюли. – Мы не менее опасны, чем она.

Я в этом не так уверен, но не пытаюсь переубедить подругу. Хотя именно она не успела перерезать веревку, прежде чем королева выбралась из пропасти. Ей повезло, что та не стала искать ее укрытие. Когда обвалилась вторая часть туннеля, королева сбежала вместе с остальными Костяными волшебницами.

– Как думаешь, она скоро вернется? – Жюли снова смачивает платок.

– Она не вернется, – бормочет Аилесса.

Мы дружно поворачиваемся к ней и видим, как дрожит ее подбородок.

Взгляд Жюли ожесточается.

– Ты умеешь читать мысли других Костяных волшебниц?

– Мать пришла сюда не за мной, – тихо признается Аилесса.

И в ее голосе не слышится и капли вызова.

Жюли усмехается.

– А зачем же еще?

Глаза Аилессы мерцают. И она отворачивается.

– Ты собираешься отвечать?

– Оставь ее в покое, – бормочу я.

Жюли бросает на меня такой же взгляд, каким одаривает мальчишек Довра, когда те косятся на нее. И через секунду они уже валяются на земле со сломанными носами.

– С чего это ты защищаешь ее?

– Я никого не защищаю. Просто хочу немного отдохнуть, пока придумываю, как выпутать нас троих из этой передряги.

Я тычу пальцем в страницу книги, чтобы подчеркнуть это, хотя и не нашел там ничего полезного. Чтение не мой конек.

– Это тебе нужно выпутываться из передряги, – огрызается Жюли. – А не нам.

– О чем ты?

– Не мы с Марселем попали под магию песни сирены. И в любой момент можем оставить тебя одного разбираться со всем этим.

Я недоуменно и ошарашенно смотрю на нее. С самого первого дня, как я познакомился с Жюли и Марселем, мы держались вместе, несмотря на возникающие трудности. Неужели они больше не хотят отомстить за своего отца?

– Так вперед! – Мой голос дрожит от боли, которую я пытаюсь выдать за гнев, и яростно машу в сторону двери. – Я никогда не говорил, что вы двое что-то должны мне.

Я просто верил, что они сделают для меня все, как и я для них.

Марсель поднимает палец.

– Если позволите, я бы хотел сказать две вещи. Во-первых, сестра говорит только от своего имени. А во-вторых, ради всего святого, Жюльен, не могла бы ты не так сильно сжимать мою руку? Поверь, моя нервная система и так пострадала.

Она вздрагивает и отпускает его раненое предплечье. А затем бросает носовой платок в миску и вздыхает.

– Мы не бросим тебя, Бастьен. Я пытаюсь сказать не это. Просто… – она покусывает губу, – мы никогда не думали, что ты станешь второй половинкой Костяной волшебницы. И это разрушило все наши планы. Я к тому, что ты действительно уверен, что ваши души связаны? Ведь это ничем не доказано.

– Она права, – соглашается Марсель. – Мы лишь исходили из того, что на мосту больше никто не появился. Но вдруг истинный возлюбленный Аилессы оказался настолько болен, что не смог прийти. Или вдруг он находился слишком далеко и еще не добрался сюда.

Я изумленно смотрю на них, удивляясь, что мы вообще ведем этот разговор.

– И вы предлагаете проверить эту теорию, убив Аилессу и посмотрев, не умру ли я следом?

Марсель опускает глаза. А Жюли вновь прикусывает губу.

– Бастьен мой amouré, – тихо говорит Аилесса. – И если бы вы чувствовали то же, что и он, у вас бы не возникли эти сомнения.

Я хмурюсь.

– Ты не можешь знать, что я чувствую.

– Нет. Но вижу это.

Она поднимает на меня карие глаза, и я с трудом сглатываю. А затем вспоминаю, как они смотрели на меня, пока Аилесса висела на краю пропасти. Она выглядела такой испуганной и одинокой, как и я после смерти отца.