ВОЗ (так именовался статус членов рабочей группы) Н. П. Напалков, твердо следовавший принципу посылать на международные конференции молодежь, а не партийных функционеров и чиновников. Несмотря на то, что совещание должно было состояться в Праге – столице социалистической Чехословакии, оно проходило под эгидой ВОЗ, в нём должны были принимать участие ученые капиталистических стран и даже членов агрессивного военного союза НАТО. Поэтому оформление «выездных дел» шло по требованиям, предъявляемым командируемым в капиталистические страны. Оно включало обсуждение служебной характеристики, рекомендацию на поездку партийного комитета Института, где мы работали, присутствие на «выездной» комиссии при Сестрорецком райкоме КПСС, беседу с «куратором» Института от КГБ, утверждение кандидатуры командируемого на коллегии Минздрава СССР. После этого следовали приглашение в здание на Старой площади в Москве, где, как пел Высоцкий, «дали мне прочесть брошюру, как наказ, чтоб не вёл себя там сдуру, как у нас…», и роспись под бумагой, в которой подтверждалось, что с текстом брошюры ознакомлен и согласен выполнять. Апофеозом была беседа с джентльменом в безукоризненном сером костюме, если не ошибаюсь, в ранге члена ЦК КПСС. Он тепло поздравлял неофита с приобщением к числу лиц, облеченных доверием партии, и сердечно напутствовал впервые отправляющегося на встречу с чуждым и опасным капиталистическим миром, призывал к бдительности и стойкости к соблазнам, которые там ожидают наши неокрепшие души, пожелал высоко нести знамя советской науки.

Наконец, все формальности были позади, в Международном отделе Минздрава СССР в Рахмановском переулке в Москве нам выдали заграничные паспорта с визами, познакомили с руководителем делегации, заместителем директора какого-то московского НИИ. Пригласили на беседу в бухгалтерию международного отдела Мин-здрава, где нам объяснили, чтобы, когда нам как экспертам ВОЗ в Праге представитель МПХБ выплатит приличную сумму в долларах США, мы не думали, что эти доллары принадлежат нам. Нам дозволялось тратить на свои нужды только 25 долларов в сутки, а все остальное следовало привезти и сдать в эту бухгалтерию в счет компенсации за все, что дала нам Родина, включая бесплатное образование и возможность заниматься наукой. Нам надлежало привезти квитанцию о полученной сумме, счета из гостиницы и билеты на автобус из аэропорта до гостиницы и обратно. Все другие поездки по городу – за свой счет. В завершение нам объяснили, что всё, что не будет признано бухгалтерией «законными расходами», облагается штрафом в пятикратном размере за каждый несданный доллар. Несколько озадаченные столь странно выглядевшим инструктажем, мы не очень задумывались над законностью этой операции по лишению нас зарабатываемых денег. Мы были счастливы, что все барьеры и препоны позади – нас выпустили! Нас ожидает заграница!

Прага готовилась к Рождеству, город был празднично украшен, здания подсвечены гирляндами лампочек и прожекторами и производили сказочное впечатление. В гостинице Медицинской академии, где проходило совещание, ожидал Лихачёв, прилетевший накануне из Лиона, где он тогда работал в МАИР. Для меня это была первая служебная зарубежная командировка. Алексей на правах старшего и опытного товарища объяснял мне принципы работы рабочей группы, детали дипломатического этикета, в которых я был, выражаясь его словами, «стерилен». Он же познакомил меня с Джерри Райсом, симпатичным американцем, занимавшимся проблемой трансплацентарного канцерогенеза. Райс был заместителем директора Национального института рака США, руководил его отделением во Фредерике (штат Вирджиния). Райс окончил Медицинскую школу Гарвардского университета, где получил блестящее образование. Он даже изучал русский язык, из которого чаще всего использовал произносимые с очаровательным акцентом слова «чуть-чуть», когда мы предлагали ему употребить в качестве премедикации перед ужином или официальными приёмами немного традиционного русского напитка, которого, как точно знал искушенный в заграничной жизни Алексей, на приемах подают «ну разве что самую малость». Тогда же Лихачёв угостил его национальным русским коктейлем, так он назвал «ерша», добавив немного водки в пиво, что произвело на Джерри неизгладимое впечатление. С Джерри Райсом мы потом виделись множество раз. Он приезжал с лекциями в наш Институт, мы встречались на различных международных научных конференциях, рабочих совещаниях МПХБ, в его лаборатории во Фредерике, с которой наша лаборатория тесно сотрудничала, и, наконец, в Лионе, где Райс после выхода на пенсию в NCI работал в течение многих лет руководителем Программы МАИР по подготовке монографий по оценке канцерогенного риска химических веществ для человека. И Джерри каждый раз в неформальной обстановке вспоминал национальный русский коктейль «ёр-р-рш».

Первая командировка в МАИР

Весной 1982 года Николай Павлович послал меня на рабочее совещание в МАИР. Это была моя первая поездка в Лион. Пройдя все те же «выездные» процедуры, что и перед поездкой в Прагу, кроме визита на Старую площадь, получив в Минздраве свой паспорт с французской визой, я добрался до международного аэропорта Шереметьево-2 и вылетел в Париж. Мне предстояло переночевать в Париже, а наутро с Лионского вокзала отправиться поездом в Лион. Лихачёв в письмах подробно проинструктировал меня заранее, какой отель забронировать, как до него добираться и так далее. Я неукоснительно им следовал, что застраховало меня от множества проблем, с которыми неизбежно сталкивался каждый советский человек, впервые выезжавший за границу. Не буду долго рассказывать свои впечатления о Париже. Я был потрясен и сразу влюбился в этой прекрасный город, его улицы, площади, набережные и мосты, музеи и парки. Как писал Э. Хемингуэй: «Париж – это праздник, который всегда с тобой». Лучше и не скажешь.

И вот скоростной экспресс, преодолев за 2 часа 4 минуты все 450 километров, разделявшие Париж и Лион, плавно тормозит у платформы «Пираж» в Лионе. Алексей меня встретил и опекал все время моего пребывания в Лионе. На своём красном «жигулёнке» он привез меня с вокзала в гостиницу на рю Виктора Гюго в самом центре Лиона, где я бросил свои вещи. Вечер мы провели за ужином у него дома. С утра началась работа. В программу пребывания визитёров входило обязательное знакомство со всеми подразделениями МАИР, включавшее беседу с его руководителем, подробно рассказывавшем гостю о выполняемых в отделе исследованиях, представление директору МАИР и семинар, на котором визитёр знакомил сотрудников МАИР с результатами своей работы. Особенно меня впечатлила замечательная библиотека МАИР, получавшая практически все издававшиеся в мире журналы и книги по онкологии, стояли мощные копировальные машины, на которых можно было быстро сделать копии нужных тебе статей.

Международное агентство по изучению рака (МАИР) занимало специально построенное для него современное пятнадцатиэтажное здание на улице Гамбетта рядом со станцией метро «Люмьер», названной в честь создателей кинематографа братьев Люмьер. МАИР, созданный в 1965 году Всемирной организацией здравоохранения по решению XVIII Всемирной ассамблеи здравоохранения, был,