Если говорить об «иерархии заслуг» (иерархии, еще раз подчеркну, достаточно условной), современники и участники событий ее хорошо представляли. В частности, командование 64‐й армии, написавшее 4–5 февраля 1943 года представления к наградам за пленение фельдмаршала Паулюса. Подполковника Винокура — к званию Героя Советского Союза, полковника Бурмакова — к ордену Ленина, генерал-майора Ласкина — к ордену Красного знамени.

По словам Винокура, Ильченко и несколько бойцов были представлены к ордену Ленина. Всего представлено было к наградам 248 человек «за этот дом».

В результате указом Президиума Верховного совета от 1 апреля 1943 года Винокура наградили орденом Ленина. Проявился ли в этом, говоря языком Никиты Сергеевича, «антисемитизьм»? Не думаю. Сталинградцев награждали не слишком щедро: к примеру, командующие Сталинградским фронтом Андрей Ерёменко и 62‐й армией Василий Чуйков были награждены орденами Суворова 1‐й степени, хотя явно заслуживали большего. Возможно, в случае Винокура «высшие силы» решили не давать замполиту более высокую награду, чем командиру бригады. Но это всего лишь предположение. Как бы то ни было, Леонид Винокур и Иван Бурмаков были награждены орденами Ленина. Николай Рыбак и Александр Егоров — орденами Красного Знамени, Иван Бухаров — Красной Звезды. Федор Ильченко за участие в пленении фельдмаршала Паулюса не получил награды вовсе.

Бурмаков, уже в должности командира дивизии, был удостоен звания Героя Советского Союза в апреле 1945 года за штурм Кёнигсберга.

Леонид Винокур закончил войну в звании гвардии полковника в должности начальника политотдела той же бригады — ставшей 7‐й гвардейской. Был еще раз ранен и награжден еще двумя орденами — Отечественной войны 1‐й и 2‐й степени.

В 1946 году уволился из армии, работал в Москве в местной промышленности.

Умер Леонид Абович Винокур в Москве в 1972 году, похоронен на Новом Донском кладбище. На надгробии — бронзовый барельеф работы Евгения Вучетича.

Тридцать первое января 1943 года осталось главным днем в его жизни.

В недолгую жизнь Георгия Славгородского вместились самые драматические события русского ХХ века: две мировые войны, революция, Гражданская война, эпидемии, коллективизация, голод начала 1920‐х и начала 1930‐х годов, Большой террор… За тридцать один год, с 1914‐го по 1945‐й, в России (именовавшейся сначала Российской империей, потом СССР) погибло больше людей, чем в любой другой сопоставимый период ее истории. Георгий Славгородский родился 24 августа (по новому стилю) 1914 года, умер в результате смертельного ранения 25 января 1945-го. Он почти выбрался из этого смертельного времени, почти его пережил. Почти…

Строки стихотворения Александра Кушнера «Времена не выбирают, в них живут и умирают» цитируют очень часто. Гораздо реже цитируют последующие рассуждения Кушнера: «Что ни век — то век железный», и что можно умереть от скарлатины в самый невинный век, «в котором горя нет». Дескать, нечего сетовать на время, в котором пришлось жить. Так-то оно так, но в данном случае вполне можно поверить время алгеброй. Точнее, демографией, наукой довольно точной.

Модернизация по-сталински привела к созданию тяжелой промышленности и колхозного строя. И к гибели миллионов людей: потери населения в результате коллективизации, голода начала 1930‐х годов, Большого террора сопоставимы с общим числом погибших в годы Первой мировой войны во всех странах-участницах вместе взятых. Объективные — демографические — результаты этой политики к началу 1940‐х выглядели следующим образом: в конце 1930‐х годов половина всех умерших относилась к самодеятельному населению в возрасте от 16 до 49 лет, причем доля умерших в возрасте от 16 до 29 лет составляла 20 % от умерших всех возрастов. В 1940 году ожидаемая продолжительность жизни в СССР составляла у мужчин 38,6 года, у женщин — 43,9. В РСФСР картина была еще более удручающей: ожидаемая продолжительность жизни мужчин составляла 35,7 года, женщин — 41,9.

Георгий Славгородский других времен не знал. То время, в которое ему довелось жить, он считал замечательным и хотел его запечатлеть — в дневнике, а потом, возможно, в прозе.

О предшествующей эпохе написать ему не довелось, но он явно считал себя, говоря современным языком, ее бенефициаром. Сельский парень из «середняцкой» семьи сумел получить высшее образование и стать «интеллигентом». За право учиться и работать так, как ему нравится, он был готов сражаться: «я… шёл в бой за право учиться, работать и отдыхать, я завоевал в жизни эти права, я шёл в бой против тех, кто прервал мою жизнь молодого советского интеллигента» (запись от 24.11.1941).

В отношении того, что его записи и «беспорядочные мысли» будут представлять большой интерес, Славгородский не ошибся. Его дневник военного времени не только замечательный источник истории Великой Отечественной войны, но и социальной истории советского общества 1930–40‐х годов. Дневник Славгородского охватывает период с августа 1941‐го по январь 1945 года; довоенная его часть не сохранилась. Однако и автор, и его сослуживцы были «продуктом» 1930‐х, что дает нам возможность составить суждение о людях этого времени. Дневник, как любой документ такого рода, стал неизбежно «портретом» автора.

Георгий Славгородский родился и вырос в семье иногородних крестьян-украинцев в слободе Мальчевской Волошинского (ныне Миллеровского) района Ростовской области. Здесь окончил начальную школу, в 1930 году вступил в комсомол, до 1931 года работал в колхозе. Затем перебрался в районный центр Миллерово (статус города недавний хутор получил в 1926 году). Недолгое время учился там в вечерней школе для взрослых, одновременно трудился чернорабочим на Миллеровском чугунолитейном заводе. Затем отправился в странствия: работал грабарем на шахте в Донбассе, учеником (запасным ткачом) на текстильной фабрике приводных ремней в Ворошиловграде, грузчиком. В 1934–1935 годах учился на рабфаке в городе Оханске Свердловской области, с 1935‐го по 1939 год — на литературном (филологическом) факультете пединститута Перми (переименованной в 1938 году в Молотов). Так что заканчивал он уже Молотовский пединститут. В автобиографии, датированной 15 мая 1944 года, писал: «Годы учебы для меня были и годами работы, самостоятельной жизни: на Каме я разгружал баржи с солью, нагружал баржи железоломом, пилил лес, работал литературным работником в редакции (г. Молотов), давал уроки на всевозможных курсах — все это в дни учебы и на каникулах». Затем недолгое время работал преподавателем русского языка и литературы на учительских курсах в станице Горячеводской Чечено-Ингушской АССР. Не очень понятно, что и как преподавал Славгородский — с орфографией и грамматикой, судя по дневнику, был он в непростых отношениях.