— Было дело… — прикрыл глаза и откинул голову на подголовник, — ты хочешь, что-то добавить к его истерической тираде?

— Смотря, какую историю он тебе поведал.

— Надеюсь, ты внесешь в нее яркости или все же, нагонишь мрачных туч?

— Это тебе решать…

Вкратце пересказал другу предыдущий разговор, слушая тишину в ответ. Илья не перебивал, добавляя или опровергая все то, что я услышал от брата.

— Как-то так, — выдохнул я, подведя небольшой итог.

— И ты, реально решил отдать этому прощелыге часть акций? — даже как-то возмущенно удивился друг.

— Ты знаешь, — замялся на мгновение, прислушавшись к внутренним ощущениям, — да! — уверенно заявил, поймав себя на мысли, что на душе, и правда, стало легче.

Давно пора было напрячь семью, а не тянуть весь воз на себе. Перфекционист, по сути, мне всегда было проще сделать все самому. И я делал. Считая, что так правильно и надежно, что лучше несведущий люд будет сидеть в сторонке, не мешая мне. Он и сидел на попах ровно, время от времени появляясь на годовых собраниях акционеров, делая важный вид, что понимают, о чем вообще идет речь.

Ну, вот и этого им показалось мало. Ну что же, пришла пора менять правила игры. Хотите денег, заработайте, коль вы такие же держатели ценных бумаг. Вот только я просто так не позволю наводить на фирме порядки. Всё все равно будет проходить под чутким руководством знающих лиц.

— Так, что ты узнал? Ты ведь за этим позвонил? — вернул наш разговор в русло первоначальной темы.

— Мы прижали Анатолия, — многозначительная пауза должна была мне о чем-то намекнуть, но и без того воспалённый мозг, бунтовал и требовал четких данных, — ко всему, что с истерикой сообщил тебе Игорь, добавлю лишь то, что твоя жена не имеет к этому ни малейшего отношения. Как я раньше и говорил, ее использовали вслепую. Почему ее? Потому что Эрик в декабре попросил друга об одном одолжении, а именно, разузнать все про некую Таисию Дмитриевну Симонову. Тот выполнил просьбу и сохранив все данные периодически отслеживал историю ее скромной жизни. Когда наткнулся на данные о беременности, решил поздравить бывшего однокурсника, тот же, в свою очередь, послал его, далеко и надолго, заявив, что: “хрен она докажет, что он мой”. И находчивый программист решил воспользоваться информацией в своих целях, но шантажировать Эрика не резон, с него взять нечего, а вот с его дяди!

— И ведь гаденыши, знали, что затребуй я тест на отцовство, он будет положительным, пусть не на девяносто девять и девять, но все же…

— Думаю, дальше ты сам разберешься? — вежливо отстранился Илья, попрощался и, пожелав мне не пороть горячку не взвесив все за и против, отключился.

О да! Я разберусь! Злость возгорелась во мне ярким пламенем. Мне бы только добраться до поганца! В сотый раз набирая его номер, я в ответ слышал только монотонный электронный голос с заученной фразой.

— Приехали, — сообщил водитель, останавливая автомобиль на подъездной дорожке около центрального входа.

Оторвав взгляд от потемневшего экрана телефона, я с удивлением взглянул на высокое, современное здание клиники, в которой вчера оставил пигалицу.

— Вы же сами сказали, — заметив мой недоумение, пояснил мужчина.

Странно, ведь я даже не знал здесь она еще или уже отправилась домой в дружной компании моей матери. Но коль приехали, стоит заглянуть к врачу и узнать, что случилось в мое отсутствие. Я вышел и направлялся к входу.

Измученный активными разговорами телефон жалобно пиликнул. На дисплее высветилось сообщение от оператора, желанный абонент вышел из сумеречной зоны и стал доступен для общения. А следом и входящий звонок это явственно подтвердил.

— Неужели ты так сильно по мне соскучился? — язвительно прозвучал его вопрос без вежливого приветствия, — дядя…

Я сделал глубокий вдох и мысленно сосчитал до десяти, отчаянно пытаясь погасить пожар негодования, вспыхнувший во мне с утроенной силой. Его безответственность и пофигизм по жизни, по всей видимости, даже трудотерапия и ссылка на другой континент неспособны были искоренить окончательно.

— Ну, здравствуй, — угрожающе выдохнул, дав сразу понять, что шутить и паясничать я не намерен, — племянничек. Напомни мне, пожалуйста, — скопировав его тон, с легкой иронией интересуюсь у него, — сколько тебе лет, по паспорту? — поинтересовался, но ответа мне был мало интересен, я и так знал, — двадцать четыре и, если мне не изменяет память, скоро стукнет двадцать пять. И ты, гаденыш, до сих пор не знаешь, что такое контрацепция? Какой она бывает? И для чего вообще нужна? — каждый вопрос — это не уточнение его осведомленности в этом вопросе, это упрек аморального поведения.

— И ты для этого так настойчиво мне звонил? — надменность сквозила в его голосе, словно промозглый ветер, пробивающийся в щели худого дома.

— Да нет, — спокойно хмыкнул я, подходя к распахнутому окну в холле первого этажа, — мне, в общем-то, плевать на твою безграмотность в данном вопросе, но коль уж ты имел глупость заделать ребенка, найди и смелость признать его!

— Что? — возмущенно воскликнул он, ни сколько не удивив меня этим, — хотя постой… — медленно проговорил, видимо роясь в анналах своей памяти, — неужели одуванчик на поверку оказалась не такой робкой и наивной какой пыталась казаться? Она что, пришла к тебе и пожаловалась на меня? Так вот гони ее взашей! — злобно прокричал он, — меркантильная, лживая сука! Решила повесить на меня своего…

— Чуть больше уважения к матери своего ребенка, — гаркнул на него я, был бы рядом, врезал бы по морде.

— Да не мой он! — орал Эрик, — мы виделись всего дважды! И единственный раз, когда у меня был на это шанс, она свалила в закат, пока я в ресторане отеля, как дурак, заказывал шампанское и клубнику. И с кем она кувыркалась в ту новогоднюю ночь на Бали и все остальные тоже — я без понятия. Так что не фиг мне приписывать чужие заслуги! А если будет настаивать, я потребую анализ на отцовство. Так ей и передай! — его негодование выплескивалось через динамик, словно лава из бунтующего вулкана.

На мгновение повисла мертвая тишина, разбавляемая лишь его недовольным сопением. Все, что происходило вокруг меня, словно замерло, как поставленная на паузу кинолента. Разум пытался осознать услышанное.

— В какой гостинице ты был на Бали? — произнес раньше, чем успел понять, для чего мне это вообще надо было знать.

— Да какая к черту разница! — возмущенно пыхтел он.

— Какая гостиница? — давлю я на него.

— Интерконтиненталь… — с сомнением в голосе произносил он название.

— Бали Резор, — продолжил я за него.

— Короче, Амир, мне плевать, что она там тебе наплела. Ребенок не мой! — уверенно заявил Эрик, без тени сомнений и вероятных предположений. — Все, пока…

Я смотрел, не моргая на потемневший экран телефона и пораженный шальным предположением. Разумом понимал, что шанс один на миллион, а сердце гулко отбивало танцующий ритм надежды, искренне уповая на то, что моя пигалица, попутав номера, волей проведения оказалась в моей постели. И уж совсем безумным было предположение о ребенке.