«Сибирь-авиа 1661, следовавший их Красноярска в Санкт-Петербург разбился в труднодоступном районе, ведутся поиски…», или правильней было бы так: «…сбит перехватчиком СУ-35 при попустительстве Максимова В.И.».

Нет, такой надписи не будет. Бузунов проконтролирует, чтобы в заключении указали все как нужно. Молоков, скользкий червь, прикроет его перед директором Певчим. Улики подтянут, а противоречащие замажут штрихом. Страна погрустит несколько дней, выплатят компенсации, а дальше что? Ничего. Жизнь продолжается.

В дверь постучали.

Максимов напрягся. Кто это мог быть? Он вспомнил, что выключил телефон, и если это за ним, то за дверью вполне может стоять ОМОН. Неужели Бузунов нарушил свое обещание?

Мать зашевелилась.

— Лежи, мам. Это ко мне.

Максимов выругался про себя, что так и не вставил в новую дверь глазок. Он набрал воздуха и открыл дверь.

Долгин облокотился на дверной проем и тяжело дышал.

— Не мог дозвониться, — выдохнул он.

— Что случилось?

— Певчий летит в Москву, собирает срочное совещание по видеосвязи прямо с самолета. Сказал достать тебя из-под земли.

— Зачем?

— Решать, что делать с самолетом.

Максимов обернулся проверить, не слышит ли мать. Он вышел в подъезд и запер дверь.

— Ты же не знаешь, — додумался Долгин. — Его не сбили.

— Как?

— Он снизился до трех тысяч, управляемо.

— На связь вышли?

— Да.

— Кто?

Этот вопрос напугал Долгина. Он отступил на шаг.

— Он назвался Артуром Максимовым.

— Кем? — выпалил Максимов.

Долгин стоял в замешательстве.

— Ну, это же брат твой.

— Ты ничего не перепутал?

— Так Кенжабетов сказал. Там в салоне атас какой-то произошел. Вроде был еще бортпроводник с ним, но он умер.

Максимов облокотился на перила.

— Этого не может быть.

— Что не может?

— Это не может быть мой брат, ясно тебе?

Долгин молчал.

— Ты сам слышал его голос?

— Нет.

— Я должен сам услышать.

Максимов мчался по ночной Москве, ледоколом пробивая путь через сплошную стену дождя. Он обруливал островки медленно ползущих автомобилей, обливал их дорожной грязью и сигналил тем, кто отказывался пропустить.

Он позвонил Кенжабетову.

— Это Владимир Максимов.

— Да слушаю Владимир. Секунду, я только отойду где потише.

На заднем плане шипела рация и гоготала толпа людей.

— Я могу говорить.

— Расскажи, что происходит.

— Сейчас самолет придерживается прежнего курса и управляется автопилотом, но на высоте трех тысяч метров. Это оптимальная высота для дыхания при разгерметизации салона.

— Что с пассажирами?

— Точно не знаем. Есть убитые. В салоне остался человек с оружием. Но в кабину ему не попасть, дверь заперта и пуленепробиваемая.

— Человек, с которым вы говорите, представился?

— Да, Артур Максимов.

— Вы уверены, что он назвал это имя?

— Конечно, я сам слышал. Долгин сказал это ваш брат.

Максимов пролетел на красный, едва не зацепив черный БМВ.

— Я хочу с ним поговорить.

— Лучше позже, он получает инструкции.

— Я сказал сейчас!

В трубке зашипело от попавших на динамик слюней. Кенжабетов вернулся в шумное помещение и приказал всем замолчать.

«Борт 1661, говорит диспетчер».

«Это 1661. Я ни куда не уходил».

«Здесь с вами хотят поговорить».

— Говорите, вы на громкой связи, — Кенжабетов обратился к Максимову.

— Говорит Заместитель директора следственного управления ФСБ Владимир Максимов. Кто это говорит?

«Батя! Как рад тебя слышать. Тут такое происходит».

Максимов покрылся мурашками. Он назвал его Батей?

— Представьтесь немедленно!

«Да это же я. Ты, что голос не узнаешь?»

Максимов не верил своим ушам.

— Если вы сейчас не представитесь, я отдам приказ сбить самолет.

«Да ты что блин, сдурел, Батя? — молчание секундное. — Максимов Артур Иванович. 1983 года рождения. Родился в городе Красноярске. Мать зовут Лариса, отец Павел. Паспортные данные тоже продиктовать?»

Телефонная трубка упала под ноги. Максимов потянулся за ней. Впереди быстро приближался красный отблеск фар. Он вдавил тормоз. Горячие шины скользнули визгом по мокрой дороги.

* * *

Бузунов крутил в руке ручку и делал вид, что Максимова нет в помещении. Гульнар Аббасовна не слазила с телефона. Кто-то ляпнул журналистам, что в воздухе над страной разыгралась кровавая драма, и самолет в данный момент находится под управлением пассажира. Родственники, спасательные службы и сотни журналистов армией пошли штурмовать аэропорт Пулково. Миллионы людей в стране в прямом эфире следили за таймером, отсчитывающим время до приземления.

Позвонила жена, Максимов сбросил звонок. Наверное, услышала о самолете из новостей. Выключил телефон.

На экране появилась видео трансляция с самолета Певчего.

Максимову часто доводилось общаться с директором лично, в том числе в непринужденной обстановке. Он даже думал, что они стали друзьями. Такого напряженного лица, где все мышцы сжались в один сплошной кулак, он не видел у Певчего никогда. Губы истончали и превратились в спелые перцы чили.

Певчий с трудом выдавил приветствие. С коллегами он был всегда интеллигентен.

— Я только что уволил заместителя директора Молокова. Министр обороны обрывает телефон, звонили с Администрации президента. И знаете что?

На их счастье, смотря на камеру перед собой, Певчий не мог сверлить уничтожающим взглядом каждого по отдельности.

— А то, что они обладают куда больше информацией, чем я. Молоков доложил, что есть подтверждение захвата самолета террористами для совершения теракта. А буквально пару минут назад я узнаю, что у вас был сеанс связи с пассажиром с совершенно противоположной информацией, которую вы проигнорировали. А еще на борту есть какие-то отравляющие вещества, а вы готовы были собственноручно распылить их над территорией страны?

Певчий глотнул воды.

— Игорь Федорович, я хотел бы прояснить, — Бузунов говорил, будто заказывал еду в ресторане.