окраине села Беной обосновалась славная Ленинская комендатура, еще до похода в горы переименованная в 194-ю КТГ, комендантско-тактическую группу. Макогонов до последнего не верил, что вывод войск состоится. Но продолжал верить в то, что армия его непобедима: даже что очень хитрый и изворотливый и «богато упакованный» враг обязательно найдет себе обо что оступиться.

К марту снег еще лежал в горах, но на дне Веденского ущелья — там, где грохотала полноводная в весну речку Хулхулау, жизнь пробуждалась — и пробудилась уже: пробивалась сквозь снега ранняя черемша, надулись весенним соком стволы фруктовых деревьев в заброшенных садах. По склонам гор метались солнечные лучи, прозрачен был буковый лес.

Дело шло к весне.

Гудела вовсю стройка.

Налаживался контакт военных с местным населением.

В один из дворов приехал из Грозного мальчик двенадцати лет. Глава села, черноглазая Фатима, принимала у себя в доме высоких чинов из 194-й КТГ — коменданта Питона, Макогонова и Валеру Тополева. И вдруг, когда выпивали мужчины за крепкую дружбу, наступающую в связи с предстоящим референдумом, раздалось за окном да громко так, восторженно мальчишеским фальцетом: «Аллах акбар, акба-ар-р!» Фатима заохала — ах простите, недосмотрели! Мальчишку на следующий же день отправили обратно от греха подальше. Слухи ходили по Веденскому ущелью: пришли военные — не просто военные — Ленинская комендатура стала на позиции всем личным составом. Питон с Фатимой договорились, что мир будет восторжествован в их тесном соседстве. Но Фатима должна знать, что неожиданная гибель военнослужащих вблизи ее села чревата ответными мероприятиями. Фатима клялась Аллахом. Питон хорошо поел и был в прекрасном расположении духа.

В связи с предстоящим референдумом начштаба Душухин активно включился в предвыборную агитацию. Еще в Грозном ему были вручены плакаты. Душухин приказал развесить их так, чтобы было видно с дороги. На плакатах преобладали зеленые национальные цвета: «Чечне нужна конституция!» и т. д. Плакаты укрепили над зданием штаба — полуразвалившейся хибарой с крышей из битого шифера. Над штабом развевался государственный флаг РФ. Продолжал Душухин бороться с пьянством; борьба приносила плоды. Саперам обрисовали маршрут: каждое утро инженерная разведка проходила по веденской дороге вдоль села. Были замечены отдельные лица, блуждающие по селу в поисках спиртного; глава села Фатима приходила и тонко жаловалась на бродящих. Душухин принимал меры. В сельской школе Душухин встречался с местными стариками и мужчинами старше тридцати. Начштаба призвал местное население отнестись к предстоящему референдуму с должным вниманием, а «всякие нарушающие дисциплину будут наказаны примерно». Селяне жаловались на бытовую неустроенность. Душухин по просьбе Фатимы пообещал, что во избежание ненужных инцидентов в день голосования урны будут установлены на территории 194-й КТГ, что позволит селянам свободно и безопасно волеизъявиться.

Разведка поселилась отдельно — огородились забором из колючей проволоки. Макогонов приказал Тимохе и Ускову заминировать все подходы со стороны горного склона; пристреляли АГСы и минометы на случай атаки со стороны противоположного через речку склона.

Робкие издали хлопки разрывов услышал Душухин, — стал командовать, что перед наступающим референдумом нужно вести скрытый поиск террористов. Веденский район считался вотчиной террориста номер один Шамиля Басаева. Душухин, приготовив к предстоящим выборам урны, тревожно вглядывался в оба склона Веденского ущелья: где-то там прячется изворотливый враг, стремящийся сорвать мирные процессы восстановления. Но, может быть, Душухин думал совсем и о другом. Перед уходом из Грозного он попал в госпиталь: кто-то из комендантских неаккуратно разрядил «подствольник» — граната разорвалась под ногами начальника штаба. Душухину посекло осколками ноги ниже колен. Комендант подписал представление на орден. По сути, думал Душухин, орден он и так заслужил — сколько нервов, сколько сил потрачено! Ну не герой он активный, но он прекрасный штабист. И что же, ехать ему домой без ордена?.. Вспомнить если, то в Афганистане офицерам даже просто так за присутствие давали орден.

Василич-зампотыл как раз до передислокации убыл в отпуск. Ротный Дубинский, как всегда, пребывал в приподнятом расположении духа; их отношения с Макогоновым после гибели Слободянника и Чурсина стали еще более натянутыми, хотя вида ни тот, ни другой не показывали. Макогонов уволил из разведки Савву, тот перевелся в роту. Савва, как и предсказывал Тимоха, «скурвился», то есть стал чрезмерно употреблять. Чувствуя вольницу, Савва и потянулся к ротному, не предполагая по своей степной наивности, к каким трагическим последствиям это может привести. Ротный гнул свою линию — обстряпывал дела с финансовой частью. Но был офицером дисциплинированным, что привлекало к нему Душухина. Комендант Питон, почти отстранившись от управления 194-й КТГ по причине регулярного пьянства, стал фигурой номинальной, что устраивало всех. И лишь присутствие двух «ветвей власти» — душухинской законодательной, макогоновской исполнительной (залетчиков продолжали сдавать в разведку на перевоспитание) — удерживало личный состав 194-й КТГ от поголовного разложения.

Макогонов выяснил у Тополева обстоятельства гибели своих солдат во время перестрелки у завода Красный Молот.

— Валера, какой дурак погнал разведку на Красный Молот — ротный?

— Нет, ротный умный. Он выполнял приказание.

— Чье?

— Духа.

— Душухина?

— Когда начался обстрел, Дух приказал очистить Красный Молот от боевиков. Разведка сунулась в лоб. По ним стреляли в упор. Слободяннику влетела пуля под бронник.

— Чурсин?

— На следующий день при таких же обстоятельствах, но на Ленина. Били из окон.

— Дух тормоз! Предатель!!

— Жаль солдат.

Макогонов зарычал:

— А где в тот момент был ротный, этот «спешл» крутой?

Что мог сказать Тополев? Эх, солдаты… Погибли, жаль, конечно, но впереди такое грядет! Валера в отличие от Макогонова рассуждал здраво. Если подходить к вопросу с политической точки зрения — войска убрали из Грозного, значит, грядут перемены. Перемены будут заключаться в том, что все более и более власть, а значит, и инструменты воздействия самой власти, будут передаваться местным органам. Что это значит? Только то, что многие военные не понимают предстоящих перемен или не хотят понимать. Развала и разложения в войсках не будет, то есть оно будет, но скорое и не такое даже болезненное. Про них (военных федералов) просто забудут, чтобы не раздражать умы и не давать повода для демагогических заявлений и судебных разбирательств. Кровью теперь же повязали всех: теперь сами чеченцы станут истреблять чеченцев. И уже истребляют. Это уже обозвали наверху «резьбой по дереву». Но, не дай бог, кто заговорит об этом! Да в общем-то если и заговорят, тогда что? Кто обратит внимание? Кто остановит процесс?.. Новая власть Чечни набирает силу: надувается амбициями и денежным содержанием. Государству необходимо в кратчайшие сроки остановить волну насилия в республике. Это можно сделать только руками самих же чеченцев, — потому что зло в виде незаконных деяний собственного народа по отношению к собственному народу уже не покажется мировому правозащитному