– Картошки?

Она кивнула.

– Я думаю, Фабиан, возможно…

– Морковку?

– Спасибо.

– Возможно что?

– Ты знаешь, у него была девушка – Кэрри?

– Да.

– После Рождества она ушла от него.

– Правда? Он мне не говорил.

– Он говорил мне. Но сказал, что сам от нее ушел… вероятно, из гордости.

– Никому не нравится признавать, что его бросили.

– Верно. Но я подумала, ей нужно сообщить…

– Конечно.

– Я съездила к ее матери. Мать давно ее не видела, сказала, что та уехала в Штаты, и показала мне несколько открыток. Те, что Кэрри прислала ей в последнее время.

Дэвид налил им вина.

– Я разбирала вещи Фабиана и нашла несколько похожих открыток и письмо от Кэрри, в котором она писала, что не хочет больше его видеть. Мне показалось странным, что у него те же открытки… зачем ему пустые открытки – все из Бостона?

Он пожал плечами.

– Я увела одну открытку у матери Кэрри и сравнила почерки на открытке и в письме. Они, на мой взгляд, отличались, и я показала их специалисту.

– Графологу?

– Да. Все не могла вспомнить, как это называется. Дэвид, надпись на открытке, отправленной из Бостона неделю назад, сделана не рукой Кэрри. Это написал Фабиан.

Он сел и уставился на нее сквозь парок тушеной баранины и мерцающий свет.

– Ты абсолютно уверена?

– Да.

Он покачал головой:

– И что ты этим хочешь сказать?

Алекс повела плечами.

– Ты хочешь сказать, что он все еще жив?

– Ты ездил во Францию.

Он проглотил кусок мяса, побледнел. Задумчиво кивнул.

– И что все это значит?

– Вот поэтому я хочу увидеть медиума.

Он долго молчал. Еда остывала перед ним на тарелке.

– Я уверен, какое-то объяснение этому есть, – сказал он наконец. – Вероятно, очень простое.

– У нас есть выбор, правда? Либо медиум, либо полиция.

– Либо ничего.

Алекс тряхнула головой.

– Нет, так мы не можем поступить.

Алекс сама пропылесосила комнату Фабиана, задернула шторы, прикрепила края к стенам клейкой лентой, потом выключила свет и постояла некоторое время в полной темноте. Ощутила холодок на шее, вздрогнула. Пошарила рукой в поисках выключателя, но не могла его найти, лишь слышала шуршание собственной ладони по обоям. Выключатель исчез. Нет. Она почувствовала, что приоткрылась дверь, услышала лязг, когда нажала на ручку, увидела слабое мерцание сквозь шторы, ощутила собственное тяжелое дыхание.

Наконец она нашла выключатель, загорелся свет. Она вздохнула с облегчением, но боязливо избегала смотреть на портрет Фабиана.

Без кровати – утром Мимса помогла ей вынести кровать – комната казалась странно пустой, и она теперь смотрела на шесть стульев. Как Форд их расставит? Алекс выдернула шнур из сети и понесла пылесос вниз. В голове теснились десятки вопросов, которые она хотела бы задать Форду.

Часы показывали шесть. Убрать ли из комнаты вазочку с арахисом? Позволено ли им пить? Курить? В комнате зависла безрадостная атмосфера ожидания. Можно ли включить музыку?

Раздался звонок. Она открыла дверь – перед ней стоял Дэвид в строгом костюме и темном галстуке, она даже не сразу узнала его.

– Привет!

– Ты приехал! – ляпнула она очевидное.

– Я же обещал.

– Спасибо. – Она подалась к нему и легонько поцеловала. – Я… я думала, ты не приедешь. Ты очень элегантен.

– Не знал, что надеть.

Они прошли в гостиную.

– Хочешь выпить?

– А это позволительно?

Она нервно улыбнулась.

– Не знаю. Я думаю, мне необходимо выпить.

Он вытащил табакерку.

– Ничего, если я…

Она пожала плечами:

– Думаю, Фабиан не стал бы возражать.

– Да ну к черту, давай выпьем.

Она налила две большие порции виски, и они чокнулись.

– Будь здорова!

Она нервно улыбнулась.

– Кто придет?

– Санди.

– Санди? Эта чокнутая…

– Она единственный человек… мой друг, который не скажет, что мы рехнулись.

Они сели, Дэвид начал сворачивать сигарету.

– Спасибо за вечер вторника.

– Очень мило, что ты приехала.

– Тебе было не очень удобно; в той комнате всегда холодно.

– Ничего страшного. Твое присутствие согрело дом. По ночам там одиноко.

– Я думала, тебе нравится одиночество.

– За что боролся, на то и напоролся.

Она снова улыбнулась, соображая, что бы ей еще сказать, – они снова болтали о пустяках, как чужие люди. Она отхлебнула виски и почувствовала себя увереннее. Посмотрела на картину с лошадью.

– Ты так и не забрал эту картину.

– Она здесь на месте, пусть висит. И потом, эта чертова лошадь не принесла мне удачи. – Дэвид закурил, сделал большой глоток виски. – Семь часов?

Она кивнула.

Он посмотрел на часы.

– Занималась еще фотографией?

– С тех пор – нет… – Она покачала головой.

Он улыбнулся:

– Что делала вчера вечером?

– Часов до одиннадцати сидела в офисе, потом притащила кучу работы домой. Спала мало… не спалось… Все время думала о сегодняшнем вечере.

– Не жди от него слишком многого.

Она устало улыбнулась, потом посмотрела в потолок. Сердце стучало, словно боевой барабан. Интересно, а Дэвиду слышен этот стук?

Раздался звонок – длинный, уверенный, почти агрессивный. Дэвид привстал.

– Я открою, – сказала она.

На пороге стоял человек лет шестидесяти. Его лицо излучало кротость. Седые волосы были подстрижены ежиком. Складывалось впечатление, что огромные уши незваному гостю добавили уже задним числом. Худоба его казалась чрезмерной.

– Простите… мм… мистер Форд здесь? – Он сутулился, словно смущаясь своего роста, и говорил тихим голосом, почти шептал.

– Должен появиться с минуты на минуту.

– Я тогда подожду его на улице.

– Бога ради, входите.