— Эй, — усмехается Лейф. — Я как раз собирался предложить помыть посуду. Ты пытаешься выставить меня в дурном свете перед дамами.

— Это несложно.

Лейф показывает ему средний палец.

Я несу свою тарелку в посудомоечную машину, что он загружает.

— Все в порядке? — спрашивает Эд, изучая мое лицо.

На днях я попрактиковалась делать селфи для моего аккаунта в Instagram, поэтому умею беззаботно и счастливо улыбаться.

— Конечно.

Эд, однако, делает паузу.

— О чем думаешь?

— Просто о работе и все такое, — вру я.

— Ладно. Выходим через несколько минут, хорошо?

— Хорошо..

Я отворачиваюсь и вижу, что Шеннон протягивает мне чашку свежего кофе.

— Вот, держи, Клем.

— Благодарю. — Больше кофеина ценится всегда. — И еще раз спасибо за завтрак.

— Нет проблем. — У нее такие белые зубы. — Ты уверена, что с тобой все в порядке, ты выглядишь немного… я не знаю, отстраненной? Как твоя голова и здоровье, в целом? Ты скоро придешь в норму, что думают врачи?

Норма — это давно уже не про меня, но я не хочу ей этого говорить.

— Я в порядке. Выздоровление идет по плану. Но шансы, что вернется память, невелики.

— Мне жаль.

— Это не твоя вина. — Я отвожу взгляд и глотаю кофе.

— Да, но… не знать, кто ты, и вот так потерять свое прошлое.

— Я выжила.

— Клем обычно не любит говорить об этом. — Эд гладит меня по плечу и быстро сжимает. — Готова идти?

— Почти.

Я допиваю кофе, ставлю пустую чашку в посудомоечную машину, улыбаюсь Шеннон и иду за Эдом в спальню, чтобы взять сумку.

Эд вопросительно глядит на меня через плечо. Хорошо, что он знает, что я не из тех, кто любит говорить с другими о своих болячках. Я понимаю, почему люди спрашивают об этом, но их вопросы возвращают меня в прошлое, а я хочу там застревать. Я хочу двигаться вперед.

Эд берет свой бумажник и солнечные очки.

— Ты уверена, что у тебя нет ничего на уме? — спрашивает он, заключая меня в объятия. — Ты кажешься немного рассеянной.

— Ты предпочитаешь прежнюю меня или новую меня?

— Вы обе мне нравитесь по разным причинам, если это имеет смысл. — Он прижимается своим лбом к моему. Мне нравится, когда он так делает. — Я поговорю с Шеннон, прослежу, чтобы она больше не задавала вопросы. Люди должны понимать, что ты не помнишь их так, как они помнят тебя. Отношения сейчас другие. Они должны уважать твои границы.

— Все в порядке. Я не настолько хрупкая.

— Знаю, но я лично заинтересован в том, чтобы ты была счастлива.

— Да?

— Абсолютно, — говорит он с игривым блеском в глазах. — Когда ты в хорошем настроении, я получаю утренний минет.

— Верно.

— И я получаю твою улыбку. Настоящую, где твои загораются, и это просто… черт. Скажем так, мне это очень нравится.

— Ты мой самый любимый человек на всем белом свете.

— Прямо сейчас?

— Да. — Я делаю глубокий вдох, потому что хочу кое-что сказать. Мне нужно кое-что сказать. — Эд, я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Что-то мелькает на его лице, но исчезает так быстро, что я не успеваю понять. Может быть сомнение или нерешительность, он потом Эд говорит:

— Знаю, детка. Я тоже.

Я выдыхаю. У меня есть надежда.

День портит появление детектива Чена. Не поймите превратно — он хороший человек, даже отличный, но ассоциируется у меня с первыми днями в больнице, после нападения, когда я чувствовала себя полностью потерянной, а еще он — ходячее напоминание, что кто-то вероятно охотится за мной.

Его появление может означать, что в моем деле есть подвижки. Однако вместо радости, у меня противно сосет под ложечкой.

— Мисс Джонс. — Он кивает и снимает солнцезащитные очки. — Ваша сестра говорила, что вы работаете здесь. Не возражаете, что я зашел?

— Конечно, нет, — я киваю, обнимая себя.

Хорошо, что Айрис ушла обедать с Антонио, и мне не придется знакомить ее с детективом, пытающимся выяснить, кто пытался меня убить. Несмотря на инцидент с витриной, книжный остается для меня счастливым безопасным местом. И я не хочу, чтобы это изменилось.

— В вашем деле наметился прогресс. Мужчина признался в одном нападении в том районе, где напали на вас.

— Только в одном?

— Верно.

— Но… как это может помочь?

Детектив тихо прочищает горло.

— Теперь у нас есть веские основания считать, что на вас напал кто-то другой.

— Черт.

— Расследование продолжается. Кто-то все еще может сообщить информацию, касающуюся вашего дела. — Его улыбка совсем не успокаивает. — Я просто хотел, чтобы вы знали.

— Значит, я была права: это личное. Нападение, потом моя машина и витрина здесь…

— Не стоит делать поспешные выводы. Доказательств, что все это связано, нет. Мы уже допрашивали ваших друзей и коллег, но если вспомните кого-то еще, то не стесняйтесь обращаться ко мне. И, мисс Джонс, я бы посоветовал сохранять бдительность. Не ходите куда-нибудь в одиночку, хорошо? — Я киваю. — Надеюсь, мы скоро получим прорыв в этом деле. Не буду больше отрывать вас от работы.

— Спасибо. — Детектив отворачивается, но я окликаю его. — Вообще-то есть один парень… Может быть, он совсем не при чем, но… Его зовут Тим. Он живет в нашем доме.

— Я займусь им.

Я киваю и натянуто улыбаюсь.

 *** *** ***

Надежда — забавная штука. В значительной степени она зависит от того сможешь ли ты заставить себя поверить, что все будет хорошо. У меня плохо выходит. Мешают мысли, что кто-то так сильно ненавидит меня, что раскроил бутылкой череп. В принципе я и раньше подозревала, что не была случайной жертвой, но после разговора с детективом все труднее игнорировать очевидное и делать счастливое лицо.

Я становлюсь дерганной, появляются проблемы со сном. Даже выходной, проведенный вдвоем с Эдом — мы долго валяемся в постели, потом гуляем по Портлендскому музею искусств и перекусываем пончиками — не возвращает внутренний покой. Эд терпит неделю, потом отправляет меня к врачу. Доктор Патель прописывает таблетки — одни помогают заснуть, другие успокаивают, — а также рекомендует попробовать другие немедикаментозные методы. Если и это не поможет, то мне прямая дорога к психиатру.

Просто потрясающе!

Я принимаю таблетки, стараюсь не нервничать и наполняю страничку в Instagram позитивом: обложками любимых книг, видео с Гордоном, и фотографиями больших пальцев ног Эда. Бог знает, почему они меня так забавляют. У меня теперь два подписчика: Эд и Лейф, а для всех остальных мой аккаунт закрыт по настоянию все тех же братьев Ларсон. Я не пропускаю ни одного урока самообороны — словно от этого зависит моя жизнь. Эд предлагает как-нибудь попробовать заняться йогой, научиться медитации, но мне нравится, что у нас есть несколько вечеров просто для себя — поваляться у телевизора или заняться сексом.