самое могущественное оружие в её распоряжении.

И, разумеется, королева отлично знала, отчего её внучатый племянник так побледнел.

— Ритуал!.. — выдавил он из себя, уже не имея сил смотреть ей в лицо. — Ты же отлично знаешь, что это такое!..

Кажется, он всё ещё не мог поверить, думал, что это «воспитательный момент», и ему вот-вот смягчат приговор.

— О, — хмыкнула она. — Ты о тех слухах, будто магический ритуал высасывает из Гвардейцев душу?

— …у-уничтожает её… — подтвердил Уэнделл с круглыми глазами.

— Чушь, — отмахнулась она. — Душа этих достойных сынов Британии на месте, не высосана и не уничтожена. Она просто запечатана и слегка изменена. Ну, знаешь, как бывает, если вырезать на ней магические печати.

Глория и сама в точности не знала, что происходит во время обряда инициации Гвардейцев, хотя и проводила его лично — такие вещи не доверишь никому. Но, разумеется, слухи ходили разные, и не без причины. Пройдя ритуал, Гвардейцы Королевы уже не были людьми — ни по сути, ни по отношению к ним. Эмоции и любые проявления человечности исчезали навсегда — уж стирались они на самом деле, или только запирались изнутри, Глорию никогда не волновало. Главное, что её Гвардейцы были и оставались идеально настроенными автоматами, слушающимися её и только её команды.

— Нет!.. — в какой-то момент, видимо, чаша отчаяния переполнилась в душе Уэнделла до краёв, и он, подлетев с кресла так резко, что едва не потерял равновесия, рухнул перед ней на колени. — Нет, прошу!.. Милосердия!..

— Ты заявил, что отработаешь и примешь любое наказание, — теперь голос Глории звучал холодно и без улыбки. — Ну, что ж. Это твой шанс выполнить обещанное.

— Я же твой потомок!! — выл Уэнделл. — Ты же… я же вырос у тебя на руках! Ты же знаешь меня всю мою жизнь!..

Она поморщилась.

— Я не вижу перед собой потомка. Я вижу того, кто строил против меня заговор. Того, кто сам бы, не задумываясь, сотворил со мной что угодно, если бы обстоятельства позволяли.

— Я бы никогда… — Уэнделл снова начал задыхаться, хватая ртом воздух. — Милосердия! Милосердия, бабушка!

— Что за фамильярность, — отозвалась Глория. — Думай, как называешь меня.

— Милосердия, моя королева!!..

Ха. Уже лучше.

— Ну, что ж, — наконец, сообщила она, брезгливым жестом руки прервав его завывания. — Как ни крути, кое в чём ты прав. Мы родня по крови, и от этого не избавиться, даже если очень хочешь. Возможно, ты всё же заслуживаешь самую толику моего королевского милосердия.

Не слушая очередного возгласа-вздоха, исходящего от Уэнделла, Глория повернулась к одному из Гвардейцев Королевы.

— Выдай ему милосердие, — коротко велела она.

Кивнув, гвардеец шагнул вперёд — и чётким, как у робота, движением, вложил в мокрую от пота ладонь принца Уэнделла револьвер, из которого он только что застрелил двух его друзей, чьи трупы всё ещё валялись здесь.

Уэнделл шумно сглотнул; до него, наконец, дошло, какой у него выбор.

— Но… но…

Взгляд отчаянно метался по фигуре Глории, пытаясь найти выход, которого не было.

— Я не настаиваю, — сообщила ему та. — Возможно, ты всё же предпочтёшь Гвардию?

Руки Уэнделла тряслись, как отбойный молоток… но, похоже, даже до идиотов в конце концов доходит, что всё кончено. Кое-как поднеся револьвер к виску, он в последний раз с отчаянием поглядел на королеву — и спустил курок.

…поморщившись от резкого звука, Глория брезгливо стряхнула со своих туфель капельку мозгов.

Насекомые. Как же они её раздражают.

Мелкие, хилые, противные — насекомые. Ползают и суетятся, думают, будто она им ровня, в то время как они — обычные… людишки.

Ну что за идиоты.

Глория и раньше не была ровней им. А уж теперь… всего неделя, как Обелиск омолодил её, но до чего же она переменилась — даже по сравнению со старыми вершинами.

Она не одна из них. Она из числа новых богов этого мира.

…впрочем, это не означает всемогущества и уж точно не значит, что ей можно расслабиться и стать неосторожной. Безопасность — на редкость обманчивое чувство. Вот, к примеру, бедный, наивный шейх Заид Мус-Альджи не пробыл молодым даже полной недели; вчера вечером она получила прискорбную новость о том, что его собственные дети прикончили папашу, подсунув ему наложницу, смазанную отравленными благовониями — как это по-восточному тонко!

Теперь Заид мёртв, а в его дворце назревает грандиозная драка между роднёй из нескольких конкурирующих колен, имеющая все шансы перерасти в полноценную гражданскую войну. Что ж, Британия, конечно, соберёт все сливки с этой кровавой бойни, потому что только дураки не пользуются такими возможностями. Но посыл всё равно поучительный.

Даже будучи богом, не стоит считать себя бессмертным. А главное правило — не быть идиотом и всегда быть настороже — осталось всё таким же актуальным, каким и было с сотворения мира.

По счастью, она всегда была умнее и шейха Заида, и всех прочих мужланов, умеющих думать только нижним мозгом.

Появление Уортингтона за своей спиной она восприняла со всем принятием неизбежного; её личный дворецкий вновь протягивал ей телефон. Развлечения развлечениями, а обязанности королевы никуда не делись.

— Ваше Величество, — сдержанно, как обычно, кивнул он. — Господин Клотт.

Королева вздохнула и взяла трубку.

— Джейсон, — поприветствовала она коллегу. — Чем обязана?

— А ты не догадываешься, Глория? — донеслось с того конца.

О, да. Она догадывалась.

— Какого дьявола тебе понадобилось в Москве — лично? — поинтересовался Клотт с плохо сдерживаемым гневом в голосе. — И, вопрос поважнее — раз уж тебе всё-таки что-то там понадобилось, нельзя ли было потрудиться и не допустить слива этой информации в сеть, включая место и время твоего прибытия?!

Ох. Ещё один мужлан, не умеющий думать без подсказки.

— А что, кто-то