– Тело Айюми скором погибнет, – с действительно завидным равнодушием заметило то, что находилось в девочке.

– Генерация эвотонов… Часто ли погибают от положительных частиц? Выходит, от совершенствования тоже можно умереть, – Андрей сознательно не подымал глаза, чтобы его не захлестнули эмоции, которые могли нарушить искусственно созданное спокойствие. – Но он не смирится, – украинец показал пальцем на Велфария, который уже погрузился в сон.

– Он должен! В нём много от человека. Вспомни, как он постоянно тянется к вам. Мозг у него патрийский, а сердце – человеческое.

– Да скорее наоборот, – с почти незаметной доброй улыбкой проговорил капитан Этона. – Особенно насчёт мозга…

– Помоги ему пережить утрату, Андрей! И Диане! И… ещё… помоги Поколению… – иногда в её словах проскакивали откровенно детские нотки, режущие слух одессита, который не успевал перестраиваться. – Им необходимо несколько лет.

– Но что же будет с нашим миром? Не сомневаюсь, что повзрослевшее Поколение справится. Но сомневаюсь, что все мы доживём до этого момента.

– Нужно не воевать, а воздействовать на них. Изменять… их мир внутри. Война ничего не решит, а лишь отсрочит решение проблемы. Но самое плохое, ужасное, что будут никому не нужные жертвы…

Бывший глава Совета внимательно слушал, одновременно прикидывая оставшееся время.

– Я мог что-то изменить?

– Выбор не имеет границ в вашем мире.

– Мире границ… Золотая середина, – с сознанием дела проговорил Андрей, – пространство стремится к равновесию.

Айюми в ответ постаралась улыбнуться.

– Вы не улыбаетесь в своём естественном теле?

Сочетание земного и неземного снова взволновало одессита. Он поцеловал девочку.

– Спасибо, – Андрей с трепетом обратился к клаудеуму, но продолжил с не меньшим волнением. – Спасибо, Айюми! Что терпишь… Что отдаёшь… – он слегка покачал головой от растерянности. – Что ты – роскошная и сильная Женщина!

Капитан взял её за руку и повёл в камеру, не переставая о чём-то усиленно размышлять. Наконец, почти дойдя до цели, которая представляла собой специальную капсулу, рассчитанную на одного члена экипажа, он обратился с некоторым азартом:

– А как вы выглядите на самом деле? Статуя на Деумии – вы?

Айюми молча вошла в конструкцию, поверхность которой начала уплотняться. Одновременно система предупредила, что до отключения её основных функций и оборудования осталось двадцать секунд.

– В вашей Вселенной! – звук постепенно пропадал.

– А во внешнем мире? – не растерялся украинец.

– В ваших языках нет слов, чтобы описать… – больше звуки из камеры не доносились.

Андрей поспешил к своей капсуле, но застыл на месте. Глаза с ужасом смотрели на какую-то точку в пространстве. Он вспомнил, что хотел спросить что-то невероятно важное, но вопрос из-за непростых минут расставания напрочь вылетел из головы.

– О Боже, я же забыл… – быстро проговорил капитан Этона, бегом возвращаясь обратно. – Глава абсидеумов на Земле? Айюми! Глава абсидеумов на Земле?! – кричал он, понимая, что девочка его не может слышать. Её зрачки внимательно рассматривали движения губ одессита, который прочитал то, что ему только что сказала японка. «Он – мой!» – повторял землянин про себя, мчась со всех ног. «Он – мой!»

Над горизонтом показались подсвеченные здания Кордиса. Одно из них было таким высоким, что казалось, будто его верх уходит далеко в открытый космос. Безусловно, это – здание Института науки. Его элегантно изогнутые колонны через небольшие промежутки времени красиво переливались разными цветами. Но что-то особенно врезалось в глаза Алона.

– Искры, – подсказал Док, подметивший вопрошающий вид израильтянина.

И да! Все элементы конструкции буквально искрились. Это явление больше напоминало маленький фейерверк. А слабо заметные с такого расстояния искры приобретали цвет, которым светились колонны Института. Но картину, утоляющую жажду красоты, дополняло ночное небо. Оно не было похожим на земное. Звёзд было гораздо больше. И почти половина из них поражала своей яркостью. И если на Земле Луна возглавляет небесный парад, то здесь явного лидера не прослеживалось. Естественный спутник S24 с успехом могло заменить красивое голубое пятно. Но ему не хватало яркости и плотности. Размер небесной туманности, с позиции патрийского наблюдателя, в два раза превышал размер Луны в глазах землян.

Но некоторые строения контрастировали на общем фоне. Слева от основной группы высоких светящихся зданий находились три обелиска. Их высота была сравнима с Институтом, но диаметр не превышал в размере колонну искрящегося сооружения. Внешний вид создавал впечатление хрупкости и стройности.

– Их раньше не было.

– Да. Вертела построили три патрийских года назад. Тогда, когда первые созданные корпорацией «Ф.Ко» спутники «Шлема» выводили на околопланетную орбиту.

– Вертела? То есть такие же, какие мы видели на Земле десять земных лет назад?

– Наверное, ты имеешь в виду боевые Вертела на вооружении патрийских Стражей.

– Конечно. Их высота не превышала абсидеумские корабли, не то, что здесь.

– Это другие Вертела. Те устройства буквально швыряли Субстанцию во врагов. А предназначение этих – выстрел Нейтрализатора.

– Страховочный вариант на случай предательства землян?

– Знаешь, друг мой, о предательстве тогда никто не думал.

– А сейчас появился весомый повод, – огорчённо заметил землянин.

– Похоже, патрийская цивилизация так и не повзрослела по-настоящему.

– Отчего такой вывод? Доверие – не порок, Док.

– Доверие – состояние и характеристика внутреннего мира, Алон. Совершенно точно, что такое состояние является нейтральным с точки зрения морали. Возникает тогда, когда носитель этой характеристики богат знаниями настолько, что не отказывается от них перед лицом контраргументов, а лишь спокойно сопоставляет две точки зрения в поисках верного для себя пути. Изменяет, но не отказывается… И находит точки соприкосновения в двух мирах.

– Не знаю, Док. На Земле люди часто доверяют друг другу и уж точно не из-за своего внутреннего мира… Или встречается иная ситуация: кто-то полностью отказывается от своих доводов, принимая иные ценности. А доверие – результат такой замены.

– Я считаю, что это – искажённая и неправильная форма доверия. Но я совершенно чётко понимаю безрассудство его распространения на внешний мир. Потому что оно подходит только для закрытой системы, вроде нашей цивилизации, где каждый её представитель является носителем одинаковых Принципов. Где каждый уверен в другом на все сто процентов. Где любой встречный прохожий может стать тебе братом! Каждая цивилизация создаёт свой собственный опыт.