— Кого?! Вы что, спятили?! Вас! Вы же меня до смерти напугали! — свирепо зашипела я, приходя в себя. — Что вы тут делаете? Шпионите за мной, да?!

Я рывком освободилась от его рук, попятилась в сторону лестницы.

— Послушайте, Ольга Матвеевна, мне крайне необходимо… — начал было он, шагнув ко мне.

О, Господи! Только такого собеседника мне не хватало сегодня для полного счастья!..

— Я ни о чем не желаю с вами разговаривать! — взвизгнула я. — И не приближайтесь ко мне, я буду кричать!

— Но я…

— Я что вам сказала?!

Он остановился. Я, не сводя с него взгляда, сделала еще пару шагов назад, нащупала ногой ступени. Он не двигался с места. Только внимательно и как мне показалось, с сожалением смотрел на меня. Это-то как раз и взбесило меня еще больше.

— Если я вы еще раз ко мне пристанете, я…я пожалуюсь вашему начальству! Я прокурору напишу! И вас выгонят с работы к чертовой матери! — я истерично орала чуть ли не во весь голос, пятясь вверх по лестнице. — Взашей, понятно вам?! Понятно или нет?..

Он молчал, по-прежнему не сводя с меня взгляда. Под ногами очутилась ровная поверхность площадки и я, ничуть не стесняясь, рванула вверх по лестнице к спасительной двери своей квартиры.

Будильник, мирно тикающий на письменном столе, показывал без пяти полдень, когда в дверь моего кабинета раздался короткий требовательный стук.

— Да-да, войдите, — громко сказал я, аккуратно ставя свою подпись под текстом заявления.

Пронзительно скрипнула дверь, я поднял голову. На пороге моего кабинета вырос Саша. На его плаще темнели мокрые дождевые пятна, высокие ботинки были заляпаны грязью. Он шумно захлопнул дверь и шагнул ко мне, оставляя на светлом линолеуме жирные рубчатые следы.

— Здорово, Пухлый, — мрачно сказал он, придвигая ногой стул и усаживаясь по другую сторону моего шикарного письменного стола.

Я поспешно прикрыл свое заявление папкой с историями болезней. Оглянулся на окно.

— Что, дождь все еще идет? — глупо спросил я, пытаясь скрыть замешательство.

— Идет, идет, — проворчал он.

То ли уже смеркалось, пока я сидел, корпел над заявлением, ломал голову, — то ли просто погода была такая. По оконному стеклу вяло ползли дождевые капли.

— Ну, что будем делать, Пухлый? — грубо спросил меня Саша, доставая из кармана плаща пачку сигарет.

— У меня здесь нельзя курить, — попытался я было взять инициативу в свои руки.

Но он только пренебрежительно махнул рукой и прикурил. Поискал глазами пепельницу и не нашел, естественно. Стал сворачивать фунтик из листка бумаги. Я уставился на его пальцы — настоящие пальцы мужика, скульптора — узловатые, крепкие, с короткими плоскими ногтями.

— Так что будем делать? — повторил он вопрос.

— Он тебе звонил? — спросил я, стараясь выиграть время.

— Нет.

— А Игорю?

— И Игорю не звонил, иначе бы я сюда не приперся, — уже раздраженно сказал он. — Нет его. Понимаешь, нет. Черт знает что происходит! Просто растворился. Исчез.

— Как это — исчез? — глупо переспросил я.

— Молча.

— А ей ты не пытался позвонить? — спросил я, хотя прекрасно знал, что он мне на это может ответить, хамло провинциальное.

Но он, подлец, даже до ответа не снизошел. Только зыркнул в мою сторону своими ледяными глазищами. Я почувствовал, что невольно начинаю потеть, и как всегда — в самую неподходящую минуту. Я вытащил из кармана мятый носовой платок и торопливо, проклиная внутренне себя за эту торопливость, стал промокать лоб.

— Ссышь? — сощурился он. — Ссышь, докторишка?

— Жарко здесь у меня. Раньше времени отопительный сезон у нас начали, — криво улыбаясь, пролепетал я, ненавидя себя за страх, который испытывал при виде него.

Он криво усмехнулся. Закинул ногу за ногу, обнажив между брючиной и коротким носком белую волосатую ножищу.

— А когда сыпал ей наркоту в колу, не ссал, Пухлый? — спросил он, не сводя с меня пристального взгляда и по-прежнему глумливо ухмыляясь.

— Пьяные же мы были…все пьяные…

— Пьяные!.. С пьяных, друг Пухлый, спрос построже бывает, чем с трезвых. Уголовный Кодекс на ночь почаще читай… Что делать будем? — он задал мне этот дурацкий вопрос уже в третий раз и, не дожидаясь от меня ответа, сам же и сказал:

— Вот что. Я только что разговаривал с Игорем. Теперь ты должен будешь пойти к ней.

Я почувствовал, как льдистый холод побежал по загривку, по шее, в животе сразу неприятно забурчало и я даже привстал со своего уютного мягкого кресла.

— Я?!

— Ты, ты… Не бойся, Пухлый. Мы с Игорем будем на подстраховке. Возле ее квартиры. Если что случится — мы всегда рядом.

— Как это — случится? Что это еще должно случиться? — спросил я и чувствуя, что нервы мои не выдерживают и голос срывается на омерзительный визг, крикнул:

— Я? Почему это именно я? Почему?!

— А потому что сорок тысяч поросят и все на ниточках висят! — заржал он в голос. — Ты, ты, докторишка. Мы с Игорешей тогда все же больше твоего отличились, согласись. С нами она разговаривать не будет. А у тебя в тот вечер от страха и не стоял, по-моему.

— Что?!

— То, что слышал, Пухлый. Ты ей быстренько сунул и тут же вытащил. Как кролик Роджер. Я же рядом стоял, все видел. От волнения небось, и кончить забыл, а?.. Ладно, ладно, не заводись, я пошутил, — добавил он снисходительно, обратив наконец внимание на выражение моего лица. — Так что есть шанс, что твое… Так сказать, твое мощное присутствие в нашей групповой постельке она тогда даже и не заметила.

— Да я… Да я тебе… — начал было я.

— Заткнись. Идти надо тебе. Так риска меньше.

— Ну, так пошли все втроем, — глупо, понимая — ох, как глупо, — все же ляпнул я. — Так еще риску меньше.

— Пойдешь ты один, — ледяным тоном выговорил он и я сразу понял, что противоречить ему бессмысленно и даже опасно. — Сегодня вечером. Встречаемся у меня в мастерской ровно в семь. Свою тачку из ремонта уже забрал?

— Нет еще, не успел. Когда? — я постарался небрежно пожать плечами.

— Значит, поедем на Игорехиной. Все понял?

— Все, — ответил я после паузы.

— Ну, вот и замечательно, — с непонятным для меня удовлетворением сказал он. Смачно сплюнул на окурок, окурок зашипел. Саша запихнул его в бумажный фунтик-пепельницу, а кулек смял и ловким броском, не вставая, зашвырнул в стоящую в дальнем углу кабинета мусорную корзину.