вот такая она, жизнь, – грустно улыбнулся Митя. – Со статской службой у меня тоже как-то вот не заладилось. Ушел я с нее перед самой войной, скучно – аж жуть! Тоска зеленая! Ладно хоть чин коллежского асессора перед тем успел выправить. А-а. Давай лучше уж не будем обо мне? А ты, я смотрю, орел, уже полковник, вся грудь в крестах! – оглядел он горящими глазами мундир Алексея. – «Георгий» с «Владимиром», «За взятие Очакова» золотой. Сабля Георгиевская еще та, знакомая, как же, помню ее, показывал. Леш, а чего кагульскую медаль-то на себе таскаешь? Вроде как не по чину она здесь, унтерская же это награда, ну, никак ведь такая, как она, штаб-офицера не красит!

– Митя, эта медаль меня от кинжала беслы в свое время прикрыла, – погладил пальцами по приметному сколу Лешка. – Да и памятна она мне, столько сражений уже с ней пройдено.

– Так ты что, и в бригадирском чине ее собираешься носить, как только, Бог даст, в этот самый чин вступишь? – полюбопытствовал Толстой.

– А я и генералом не против, – засмеявшись, ответил ему Егоров. – Ты же меня знаешь, Мить, я своим привычкам и людям не изменяю.

– Это да-а, – покачал головой адъютант. – Дурной ты, но вот именно такого я тебя и люблю. Дурной, зато настоящий. А вот мне бы подполковника не мешало получить, ну и Владимира с бантом да мечами, – мечтательно произнес он. – Знаешь, Алексей, при таком-то вот чине и кресте большие возможности даже и на статской службе могут открыться. Хоть не такое скучное, как прежде, место получится взять. А чего ты хмыкаешь? – поглядел он с укором на Егорова. – Война эта все равно скоро закончится, уже сейчас, заранее, нужно задумываться, как там оно дальше-то после нее нам жить. Его светлость от матушки императрицы строгие наставления получил, – понизил он до самого тихого свой голос, – викторией не позднее следующего лета сию кампанию закончить. И средства, и людей, сколько для того нужно, позволено смело на Дунай забирать. Из гвардии и из родовых усадеб сейчас множество отпрысков самых высоких родов в южную армию ринулись. Поговаривают, что все государыней обласканы будут, никого она своей милостью не обойдет. Так что лови момент, Егоров, если дров не наломаешь, как ты это любишь, то чин бригадира с новым крестом точно твои будут. А там и карьеру в столице можно будет при лейб-гвардии строить.

– Да я как-то об этом не задумываюсь, Мить, – улыбнулся Лешка. – Мне и в полковниках, с моими егерями хоть на Буге, а хоть и на Днестре неплохо.

– Дурной ты и неисправимый, – печально вздохнул Толстой. – Ла-адно, жизнь дальше сама покажет, что да как. Ты ведь на представление к их превосходительству сюда пожаловал?

– Точно так, – кивнул Алексей. – Мой прапорщик еще на южной заставе при въезде в город мне передал, чтобы я непременно безо всяких задержек к новому квартирмейстеру армии поспешил. Кто таков-то он, Мить? Знаю я его али нет?

В это время тяжелая дверь сбоку от стола адъютанта отворилась и из нее вышли бригадир Баранов с подполковником Озеровым.

– О-о, Егоров, приветствую! – с улыбкой произнес Сергей Николаевич. – Ты уже здесь, а мы лишь к вечеру тебя ожидали. Ну, давай, давай, заходи, пока начальство свободно, – кивнул он себе за спину. – Майор, заводите господина полковника!

Митя поправил саблю на поясе, одернул мундир, шумно выдохнул и распахнул перед собой дубовую дверь.

– Ваше превосходительство, господин генерал-поручик, командир особого полка егерей полковник Егоров представляется вам по прибытии! – громко продекламировал он, пропуская мимо себя Алексея.

Лешка с отмашкой, печатая шаг, сделал три строевых и, вскинув ладонь к каске, застыл перед стоящим посреди комнаты генералом… Перед ним собственной персоной стоял сам барон фон Оффенберг Генрих Фридрихович! Такая же ироничная улыбка на лице, как и когда-то, прозрачные, голубого цвета глаза с особой шальной искоркой, а белые букли парадного парика уже сливаются по цвету со своим родным волосом. Барон все такой же, сухонький, подтянутый и моложавый, взирал с усмешкой на Алексея. Только вот прибавилось морщин, да резче выступают подбородок и скулы. Краем глаза буквально за секунду Лешка оглядел его всего: звезда ордена Александра Невского на груди, на шее крест Владимира III степени.

– Ваше превосходительство, господин генерал-поручик!.. – стряхнув с себя оторопь, рявкнул Егоров.

Барон стремительно проскочил три разделявших их шага и, встряхнув Лешку за плечи, крепко сжал их.

– Тихо, Алексей, тихо! Хватит уже так орать в моем кабинете! Ну вот что у тебя за манеры такие – на свое начальство криком кричать, а?! Сейчас ведь со всего Кишинева сюда караулы сбегутся! Отставить строевые экзерциции! – И сам громко рассмеялся. – Здравствуй, дорогой, рад тебя в бодрости и в полном здравии видеть! – улыбаясь, проговорил фон Оффенберг. – Господин майор, распорядитесь, чтобы нам сюда с полковником чаю подали, – перевел он взгляд на стоящего неподалеку и изумленного до крайности Толстого. – И я пока никого не принимаю. Надеюсь, вы меня поняли?! Выезд на Бендеры отменяю. Оповестите всех, кого положено, что мы завтра с рассветом туда отправимся.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Митенька щелкнул каблуками и пулей вылетел из комнаты.

– Присядем, Алексей, – барон кивнул на ряд стульев, стоящих подле длинного стола. – Расскажи мне о себе, о семье. Как супруга Катарина Николаевна поживает? Как детки? Ильюшка-то, чать, уже и отца ростом догнал? А Настеньку, небось, совсем скоро женихи сватать будут? И ведь третьего же вам, помню, Бог послал? Как же его… – и он сморщил в раздумье лоб.

– Коля, Николашка, – произнес с улыбкой Егоров. – Четыре года уже моему младшему исполнилось, Генрих Фридрихович.

– Четыре года уже, ты погляди! – покачал головой барон. – Вот же время как летит. Да-а, не зря говорят – чужие дети быстро растут. Так, ладно, хотел я сегодня в Бендеры со штабными офицерами выехать, да негоже это под вечер за пять десятков верст скакать. Так что поговорим, Алексей. Вот, давай, за стол сюда и присаживайся. Сейчас нам с тобой к разговору и чай занесут. Ты, чать, у Суворова-то привык к хорошему, к черному? – спросил он с иронией. – Не знаю теперь даже, угожу ли тебе после Александра Васильевича. Уж он-то чаевник еще тот будет!

– Да я, ваше превосходительство, как бы не привередливый, – пробормотал Лешка, присаживаясь на массивный стул, – к травяным, походным отварам все больше привычный.

– Ну да, для егеря это самое то, – сказал с улыбкой генерал. – Ладно, Алексей, времени у нас с тобой много. Небось, в полку есть кому без командира за порядком проследить? Так что располагайся и