– Разумеется, ни о какой любви с моей стороны речи нет, Пен. Любовь здесь вообще ни при чем. Это будет брак по расчету. Большинство браков в благородных семействах заключаются по расчету.

– Но создается впечатление, что ты не только не любишь ее, но и терпеть не можешь. – Пен совсем не хотелось, чтобы Гарри связал себя с кем-то, кто сделает его жизнь откровенно невыносимой. – Я понимаю, тебе нужен наследник, но не сомневаюсь, что твоя мать подождет, пока ты не найдешь ту, к которой не будешь равнодушен. Зачем вот так сразу хвататься за леди Сьюзен?

– Я пытался найти лучшую кандидатуру, Пен, – ответил Гарри. – Ты, наверное, полагаешь, что выбор на ярмарке невест огромный, но это не так. Девушки в свой первый сезон просто-напросто очень молоды. Слишком молоды. – Он улыбнулся – его зубы сверкнули в лунном свете. – Общение с семнадцатилетней хорошо, когда тебе самому восемнадцать, но оно быстро начинает утомлять, когда тебе уже двадцать восемь. Хотя моя мать постоянно подчеркивает, что юную девушку всегда можно воспитать так, как тебе нужно. – Гарри покачал головой: – Они все кажутся мне недоразвитыми дурочками.

Пен вовсе не считала себя в семнадцать лет недоразвитой дурочкой, но, с другой стороны, она и не росла в коконе богатства, в окружении слуг, гувернанток и учителей. Конечно, сейчас она куда лучше понимает мир и правила поведения в обществе. Она стала… Нет, не мудрее – это не точное слово, – реалисткой, выкинувшей из головы глупые мечтания.

– Ты права, есть и другие претендентки, – продолжил Гарри. – Те, для кого этот сезон уже не первый. – Он покачал головой. – Скажу только: невооруженным глазом видно, почему они «залежались».

Пен испытывала нечто вроде сочувствия к таким девушкам. Должно быть, ужасно тяжело, мучительно, а может, и страшно оказаться в подобном положении, особенно если все твое воспитание сосредоточено на достижении одной цели – заарканить мужа-аристократа, а ты никак его заарканить не можешь.

– Я уверен, что мы с леди Сьюзен уживемся, – продолжил Гарри. – Она графская дочь. Ее научили следить за прислугой и управлять домом. К тому же она очень красива, и для меня не будет тяжким испытанием смотреть на нее… – Он усмехнулся. – Ну и заниматься с ней кое-чем еще.

Естественно, Пен сразу же вспомнила это его «кое-чем еще» – этим они только что занимались в гостевом домике. Гарри, наверное, тоже об этом подумал, потому что внезапно на его лице проступило желание.

– Она страстная женщина, Гарри?

«Зачем я задаю этот вопрос? Мне же совсем не хочется знать ответ на него».

Но ее глупый язык говорил за нее.

– Я не могу представить, что ты захочешь жениться на ледышке.

– Не знаю, страстная она женщина или нет, но это не имеет значения. Она просто будет лежать на спине и думать о благе Англии. Ну а я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы достичь желаемого результата, не слишком унижая ее женскую скромность и не причиняя ей чрезмерных неудобств.

Пен с изумлением посмотрела на него.

– Не все женщины такие страстные, как ты, Пен, особенно светские девственницы. – Гарри поморщился. – Я надеюсь только на то, что она не станет без умолку тараторить в спальне, как тараторит на балах и раутах.

– О!

Гарри, должно быть, почувствовал сомнение в возгласе Пен, так как его слова были явной попыткой оправдаться.

– Это же совсем не значит, что мы с ней будем жить постоянно вместе. Если мы будем в Лондоне, я бо́льшую часть времени буду проводить в своем клубе, а Дэрроу-Холл – такая громадина, что мы днями можем не попадаться на глаза друг другу.

То, о чем он сейчас говорит… звучит ужасно, отдает таким жутким одиночеством, которое гораздо хуже одиночества в буквальном смысле.

Гарри ласково коснулся ее щеки.

– Не беспокойся. Клянусь тебе, леди Сьюзен не нужна моя любовь. Ей нужно надежное, респектабельное положение в обществе, и я могу ей его предложить. Все складывается как нельзя лучше.

Да, Гарри все, конечно, куда глубже понимает. Только что он говорил совершенно непостижимые вещи, но откуда ей было знать о жизни в свете? Весь свет для нее начинался и заканчивался Гарри.

– Надеюсь, ты прав. И все же сомневаюсь, что она придет в восторг видеть твою любовницу у себя под носом.

Гарри ухмыльнулся.

– Напротив, думаю, она будет безумно этому рада. А твое присутствие послужит залогом того, что я сведу до минимума визиты в ее постель, ну разве что для зачатия наследника.

«Значит, Розамунда все-таки права».

– Но если ты почувствуешь себя… неуютно, неудобно, что ли, то всегда сможешь переселиться в любой другой дом в моих поместьях. – Гарри внезапно нахмурился, как будто какая-то неприятная мысль пришла ему в голову. – Возможно, тебе и Гарриет действительно лучше будет разместиться где-нибудь еще, хотя бы на то время, пока моя мать, невестка и племянницы будут наезжать в Дэрроу-Холл.

Ах да! Она же совсем забыла о его семье. Пен вспомнила мать Гарри, элегантную, но очень бледную пожилую даму на семейной скамье в церкви или натянуто улыбающуюся в ходе праздничных поздравлений арендаторов. Летицию Пен не знала совсем. Она вышла замуж за Уолтера несколькими годами раньше, чем Пен покинула Дэрроу, но бо́льшую часть времени проводила в Лондоне.

– Твои племянницы, наверное, ровесницы Гарриет? – Пен судорожно проглотила комок, внезапно подступивший к горлу. – Вряд ли твоей матери или невестке захочется общаться с твоей… незаконной дочерью.

«Именно незаконной и является Гарриет».

Лучше быть до конца честной и с ним, и с собой. Семейство Гарри явно не станет демонстрировать ей свои светские манеры.

Было видно, что Гарри не на шутку рассердился.

– Гарриет – моя дочь и внучка моей матери.

– Незаконная. А я знаю законы этого мира, Гарри.

Он не стал спорить. Просто, стиснув зубы, отвернулся. Он прекрасно понимал, что Пен права.

Наверное, с минуту Гарри молчал, потом заговорил снова, и его голос звучал устало и как-то безнадежно.

– Возможно, мне удастся убедить Летицию с девочками переехать в наш лондонский дом, хотя Лондон – не лучшее место для девочек. Воздух отвратительный, и этот нескончаемый шум от экипажей, лошадей, людей.

Они подошли к приюту. Пен остановилась в тени большого дуба на тот случай, если кто-то в доме еще не спит и глазеет в окно.

Примет ли ее и Гарриет его семейство или отвергнет, не имело большого значения.

– Я не могу уехать из Литтл-Падлдона, Гарри. Я здесь очень нужна, особенно сейчас. Скоро сбор урожая. У меня много работы.

Гарри хмуро взглянул на нее.

– Но ты нужна и мне, Пен. И мне нужна Гарриет. Я ее отец. Я хочу проводить с ней время, хочу узнать ее поближе, но не могу переехать в Литтл-Падлдон.