Губы Гарри продвинулись дальше. Он целовал ее ребра, живот.

– Гарри?..

Что он делает? Пен покраснела, изогнулась, но на сей раз от смущения. Гарри не должен смотреть на…

– Доверься мне, – сказал он снова.

Гарри провел языком по одной из отметин, оставшихся от беременности. От его пышущего жаром дыхания у нее мгновенно вздыбились волоски на лобке. Гарри был настолько близко, что ощущал запах изнуряющего ее желания.

Мир перестал существовать для Пен. Ничто уже не имело значения. Вожделение было космическим. Оно стерло, унесло прочь все остатки скованности и смущения, все помыслы о приличиях, все немногие, еще тлевшие в ней крохи рационального мышления.

– Прошу тебя, Гарри! Пожалуйста.

Пен понятия не имела, о чем просит, но не сомневалась: о чем бы она его ни попросила, Гарри дарует ей это.

Пен почувствовала, как его пальцы раздвигают створки лона и кончик языка чуть прикасается к входу.

– Гарри! – Она судорожно вцепилась в простыни. Казалось, вот-вот лопнет от наслаждения.

– Ты прекрасна, Пен.

– Э…

И его язык коснулся ее маленького твердого бугорка, заскользил вокруг него, над ним…

– Гарри!

Неописуемое удовольствие пронзило ее тело. Пен приподнялась, почти села – и снова рухнула на матрац.

Гарри поцеловал внутреннюю сторону бедра и поднялся над ней, улыбаясь, явно довольный собой.

– Было приятно, правда?

– Да! Было приятно, но… мало. Я хочу, страстно хочу, чтобы ты вошел в меня.

Пен потянулась к гульфику.

Его лицо напряглось, в глазах вспыхнуло пламя, стоило ей расстегнуть первую пуговицу. Гарри сел и рывком освободился от оставшейся на нем одежды.

О, как он прекрасен! Гарри был красив и в восемнадцать лет, но годы стерли нежность юноши, превратив его в сильного мужчину. Взгляд Пен не спеша странствовал от плеч Гарри, вдоль груди к его восставшему и окаменевшему естеству.

Ее тело, уподобившись одной-единственной мышце, как пойманная в силки птица, затрепыхалось от предвкушения страсти и блаженства.

Теперь стоило Пен протянуть к нему руки, и Гарри бросился в ее объятия.

Прижавшись лицом к его шее, она упивалась его запахом. Боже, как же изумительно приятно было ощущение этого тела.

– О Гарри…

– Сейчас все будет быстро, – прохрипел он.

Пен провела руками по его спине, дойдя до гладких, налитых силой обнаженных ягодиц.

Все было не так быстро, как он обещал, зато так приятно.

Поначалу Гарри, казалось, поддразнивал ее, не злоупотребляя резкими ритмичными толчками и почти выходя из нее. Пен закрыла глаза, сосредоточивших на охвативших ее ощущениях. Вот он входит в нее, снова выходит, еще раз, еще… Это невыносимо сладостно. Глубже и глубже оказывался он, все сильнее и сильнее подогревая и без того опьянявшее ее сильнейшее желание.

– Гарри! О Гарри!

И вот, кажется, он весь в ней, заполнил ее без остатка, впечатывая в матрац.

Да, именно этого она жаждала. Не просто возбуждения и не только физического удовлетворения, нет. Именно этого ощущения единения, слияния с ним.

Пен долгих десять лет не испытывала подобного блаженства, одиночество иссушило и омертвило ее. Она, вцепившись в его спину, силилась прижать Гарри еще сильнее.

Десять лет она была матерью, огородницей, по горло занятой работницей, но не женщиной, какой благодаря ему ощущала себя сейчас.

«Но это не любовь, – уговаривала себя Пен, – А одна лишь похоть».

Но все-таки все очень уж напоминало любовь.

И вновь неописуемое удовольствие и восторг захлестнули ее.

В это мгновение Пен ощутила внутри себя мягкие, щекочущие толчки его извергающегося семени.

«Я снова зачала?»

Но вместо страха мысль эта доставила Пен глубочайшее удовольствие.

Тело Гарри обмякло на ней. Пен едва дышала, и это было чудесно. Ее руки скользнули по спине Гарри к его ягодицам. Она обхватила их, стараясь хотя бы на мгновение удержать его в себе.

Но вот он приподнялся, освободился от ее пылких и страстных объятий, повернулся набок. Но тут же вновь протянул руку и обнял ее, свободной рукой заботливо натягивая одеяло.

Пен лежала, уткнувшись ему в грудь, слишком утомленная любовью, чтобы ощущать что-либо, кроме сладостной истомы, разлившегося по телу ощущения блаженства и безмятежного счастья.

– Прости мою напористость, Пен, мне следовало быть более деликатным. И осторожным. – Гарри откинул волосы с ее лица. – Я не мог сдержаться, не мог, и все… – Он поцеловал ее в лоб. – Ты просто околдовала меня. Лишила рассудка. Как во времена нашей юности.

– Все хорошо, – успокоила его Пен, понемногу возвращаясь к прозе жизни. – Сейчас у меня безопасный период.

Надеяться приходилось только на это. Ее месячные приходили нерегулярно, с задержками, поэтому она лишь приблизительно могла определять безопасные периоды. Вовсе не обязательно, что она сегодня понесет от него, ведь даже тогда, чтобы зачать ребенка, им потребовались целых три месяца непрерывной близости.

– Обещаю, в следующий раз буду осторожнее, – с улыбкой заявил Гарри. – Ну хотя бы постараюсь.

Единственное, что в эту минуту интересовало Пен, – тот самый упомянутый Гарри следующий раз.

«Нужно будет посоветоваться с Эвис насчет способов предотвращения беременности. Уж она-то должна знать – милуется со своим мясником уже не один месяц».

Гарри погладил ее по ягодицам.

– И что же ты хотела обсудить? – спросил он.

Пен было так приятно, что ей хотелось замурлыкать, подобно амбарным котам Гарриет.

– Да – что?

Он рассмеялся и слегка похлопал ее по заду.

– Соберись с мыслями, Пен. Зачем ты пришла сюда? Ты говорила, что хотела бы обсудить какой-то вопрос, помнишь? Ты же пришла не только для того, чтобы прочесть мое послание к герцогу.

«Ах да, конечно, новый викарий».

Пен повернулась. Не могла же она, лежа в постели с Гарри, начать перечислять все те качества, которыми должен обладать ее будущий муж.

– Нет-нет, ничего особенного. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Гарри нахмурился.

– Не сомневаюсь, ты планировала обсудить нечто действительно важное, иначе ты не решилась бы прийти ко мне в домик.

Ложь – нет, на самом деле правда легко пришла ей в голову.

– Не нечто, а некого. – Она приподнялась на локтях, чтобы прижаться к его губам своими губами. – Я очень скучала по тебе, Гарри.