— Нет, — сразу осмелев, ответила Дуся. — Зачем же нормировщиков? Вот говорят, есть такой аппарат, ставят его на кран, он сам и записывает время.

— Ты где такой видела? — опять крикнул тот же голос.

Дуся с раздражением посмотрела в ту сторону, откуда раздался этот неприятный, пронзительный, незнакомый голос.

— Я-то не видела, а слыхала, люди говорят, которые знают… — Она никак не могла вспомнить мудреное название этого аппарата и упрямо повторила: — Раз говорят, значит, есть…

— Осциллометр, — подсказала Катя.

— Вот именно, — продолжала Дуся, — так и называется. Будь на кранах такие аппараты, время было бы видно: на чем выигрываешь, на чем проигрываешь.

И села. Ей казалось странным, что ее выступление никого не удивило, ее соседки даже головы не повернули.

Леднев появился на собрании неожиданно, войдя вместе с Елисеевым прямо в ворота. Выступавшая в это время электрокарщица Смыслова замолчала. В зале задвигались, разглядывая вошедшее начальство. На лице у Леднева было выражение, которое бывает у человека, знающего, что его появление на собрании произведет замешательство, и потому как бы говорящего: «Не обращайте на меня внимания, товарищи, продолжайте. Я сяду в уголок, а вы продолжайте, продолжайте…»

Пока они усаживались, Смыслова молчала. Леднев поднял на нее глаза. Он ничего не сказал, не сделал никакого жеста, но по тому, что он посмотрел на нее, Смыслова поняла, что ей можно продолжать.

Смыслова, бойкая чернявая девушка, первая в порту перешла на обслуживание трех электротележек-каров: пока у крана разгружали одну тележку, в складе в это время нагружали вторую. На третьей она передвигалась.

К приходу Леднева Смыслова кончила говорить о своих карах, но не села на место, а бойко продолжала:

— Теперь, товарищи, я хочу сказать насчет общежития. Вот к нам сюда пришли товарищи из пароходства, и товарищ Елисеев здесь и товарищ Леднев, — она повернулась к скамье, где они сидели, — а вот у нас в общежитии не бывают. А пора бы уже прийти товарищу Елисееву, да и товарищу Ледневу не мешает: мы еще ни разу у себя таких больших начальников не видели… За восемь часов в порту наломаешься, а в общежитии ни спокою, ни отдыха — детишки, шум, гам. Одна спать хочет, другая — читать, одной свет нужен, другой он мешает. От работы мы не отказываемся, но и об человеке подумать надо. Люди-то живые…

Наклонясь к Ледневу, Елисеев шепотом объяснял ему, кто выступает, то одобрительно кивая головой, то изображая недоумение и несогласие. Леднев сидел, чуть опустив голову, внимательно ко всему прислушиваясь. И каждый раз, когда Елисеев наклонялся к нему, лицо его хмурилось, точно он был недоволен тем, что тот мешает ему слушать. Иногда, при чьей-нибудь шутке или остром слове, он улыбался сдержанно и сановито.

…Женщины жалуются на грузчиков («Очень безобразно ругаются, работать невозможно»)… Грузчики жалуются на рукавицы («Дай милиции в них движение регулировать, и то не выдержат»)… Рабочих во время смены переключают с одной работы на другую («Как начнут гонять из угла в угол, так ничего за смену не заработаешь»)… Одним рабочим дают выгодную работу, других держат на невыгодной…

Перед тем как дать слово Ледневу, Катя сказала:

— Мы благодарны пароходству за помощь, которую оно нам оказывает. Но мы просим товарища Леднева сказать, что предпринимается для того, чтобы опыт нашего участка распространить по всему флоту? Не потому, что мы хотим прославиться, а потому, что без скоростной погрузки в других портах наша работа не дает эффекта. А мы хотим, чтобы она приносила пользу. Хотелось бы также знать, когда, наконец, будут налажены нормальные отношения с железной дорогой. Конечно, железная дорога входит в другое министерство, но задача у нас одна.

Эти слова, предваряющие выступление Леднева, прозвучали некоторым вызовом ему. Но Кате хотелось, чтобы выступление Леднева принесло ему уважение сидящих здесь людей.

Леднев начал несколько общо, с миллионов тонн груза, которые перевозит речной флот и которые как можно скорее надо доставить народному хозяйству.

— У вас есть неполадки, будем их изживать, — говорил Леднев. — Все эти вопросы надо смело ставить перед руководством порта. — Он строго посмотрел на Елисеева. — Если у себя не добьетесь порядка, приходите ко мне, и мы постараемся эти вопросы решить.

Леднев говорил спокойно, почти не повышая голоса. Он стоял, опираясь руками о спинку стула, не делая лишних движений, высокий, представительный, уверенный и в себе и в правильности того, что он говорит.

— Теперь, товарищи, о главном, — сказал Леднев и отставил стул в сторону. — Вы ввели твердый порядок обработки судов и добились успеха. Этот успех позволил вам поставить новую задачу — убыстрить работу кранов. Нет сомнения, что вы добьетесь и этого. Ваш опыт скоро станет достоянием всех, ваша трудная, но благородная работа получит всеобщее признание. Но, товарищи…

Тут он сделал паузу, на лице его появилась обаятельная улыбка.

— …Но, товарищи, вы-то в свое время подготовились, дайте подготовиться и нам, мы-то в своих кабинетах, среди своих бумажек, тоже за дело отвечаем, с нас тоже спрашивают. Да и хозяйство наше, — он широко развел руками, — побольше вашего. Значит, и готовиться надо подольше…

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

«А порядочным бюрократом ты меня хотела представить».

Леднев сказал это без обиды, со снисходительностью крупного человека, понимающего, что его должны критиковать, и принимающего критику как нечто неизбежное.

Выдержка Леднева, его уверенность в себе нравились Кате. Только один раз она уловила на лице Леднева выражение озабоченности. Это было перед поездкой Леднева в Москву.

Леднев приехал через неделю и тут же позвонил Кате. Голос его был спокойный, как всегда, веселый и приветливый. Катя с нежностью подумала о том, что он, наверное, поторопился приехать в субботу, чтобы увидеть ее.

— Ты свободна сегодня вечером? — спросил Леднев.

— Конечно.

— Мы тут думали собраться с друзьями… Часиков в девять я заеду за тобой.

— С друзьями? — растерялась Катя. — Вот уж не знаю…

— Почему?

— Где это, куда мы поедем?

— Поедем в ресторан.

— Вот видишь… Надо одеться, а у меня ничего не готово.

Леднев засмеялся.

— Ерунда. Будь в том, в чем ты есть. Значит, в девять я заеду.

И, прикрыв трубку рукой, тихо добавил:

— Целую…

Уже в машине Леднев сказал, что его приятели ждут их в загородном ресторане.

— Посмотрим, как гам, — добавил Леднев, — понравится — останемся, не понравится — куда-нибудь уедем. Ресторан так себе, но стерлядку готовить умеют.

В вестибюле к ним подошел официант, дожидавшийся Леднева. Катя удивилась тому, что это совсем еще молодой человек: ей всегда казалось, что официанты обязательно пожилые мужчины.