Проговаривание стыда позволяет нам перевести наши переживания на понятный язык, нам становится легче учиться на собственных ошибках, а это и есть цель приобретения устойчивости к стыду. Мы не можем предотвратить стыд, но можем научиться распознавать его достаточно рано, чтобы переживать его конструктивно, а не разрушительно.

Вот чему я научилась, применяя четыре элемента стыдоустойчивости к моему опыту.

Во-первых, мне было одиноко и отчаянно хотелось пообщаться с кем-то по поводу своей новой роли матери. Я была крайне уязвима; мне еще предстояло понять, что материнство станет для меня серьезным фактором стыда. Я заметила, что наши отношения с Филлис превратились из обеденного партнерства в битву, но не распознала предупредительных сигналов, которые я теперь вижу в своем тогдашнем желании «выдумать безжалостные ответы, дать ей сдачи, поставить на место». Теперь я знаю, что когда мне хочется дать сдачи – я, скорее всего, пропустила включение «кнопки» стыда. Готовясь дать сдачи, я прямо-таки тону в своей уязвимости. Знаю я теперь и то, что, когда я «отбиваюсь» стыдом, это лишь увеличивает мой стыд, а не сглаживает его. Я не хочу быть такой.

Во-вторых, будучи новоиспеченной мамой, я тогда еще не знала о критической осознанности, необходимой, чтобы понимать, каким мощным фактором стыда является материнство для большинства мам. Я определенно индивидуализировала («это про меня») и патологизировала («я сумасшедшая») свой опыт. Нужно было время, чтобы научиться критической осознанности в области материнства и начать ею пользоваться.

В-третьих, когда я рассказывала Дон о разговорах с Филлис и она пыталась меня поддержать, мне нужно было ее послушаться. Я не полностью осознала тот факт, что Дон – значительный человек в моей сети связей, касающейся материнства. Жаль, что я не выслушивала ее слова, а отметала их.

В-четвертых, во время нашего обеда, когда я сказала, что материнство иногда утомляет и Филлис ответила: «Да? А я вот никогда не жалею о том, что родила малыша», я должна была использовать свой опыт проговаривания стыда и сказать что-то вроде: «Ничего себе. Как ты ловко подменила тему: я говорю об усталости, а не о появлении ребенка». Если бы наша пикировка продолжалась, мне бы следовало произнести что-нибудь вроде этого: «Кажется, мы не понимаем друг друга. Давай сменим тему». И конечно, мне совсем не нужно было продолжать эту дружбу.

И последнее. Я научилась переводить свои переживания на язык, который позволяет мне распознать неэффективные привычные способы поведения – мои завесы стыда. Эта история – хороший пример того, как четыре элемента стыдоустойчивости работают вместе (и не всегда в простой связке). Когда я по-настоящему задумалась о своем поведении с Филлис, до меня дошло, что я использовала (иногда и сейчас использую) любопытную комбинацию элементов стратегии разобщенности, особенно когда дело касается материнства.

Моя стратегия состоит из «движения к» и «движения против». Я или затыкаюсь, или стремлюсь понравиться, когда я нахожусь рядом с этим человеком, а когда прихожу домой, начинаю злиться и разрабатывать в отношении обидчика, устыдившего меня, всякие ответные ходы. Полагаю, что я перенесла часть своей злости и на Дон, думая: «Она просто не хочет, чтобы у меня появилась новая подруга». Защищать себя перенесением своих чувств на другого человека – обычная стратегия при стыде. Многие участницы говорили, что начинают злиться или срывать ярость на детях, муже, друзьях, вместо того чтобы сделать что-то с тем человеком и с той проблемой, которая запускает стыд.

Моей дочери семь, так что эта история случилась примерно семь лет назад. Я рассказывала ее много раз и очень часто о ней думала. Мне потребовалось много времени, чтобы ясно осознать, что случилось и почему. Это не мгновенный процесс. Он развивается медленно.

В следующем разделе мы поговорим о намеренном и ненамеренном стыде. При обсуждении этого вопроса, думаю, важно указать на то, что мотивации, стоящие за стыдом, не уменьшают нашей боли. Ненамеренный стыд – все равно болезненный.

Определить, является ли стыд намеренным или ненамеренным, очень трудно. Возможность такого определения предполагает, что мы знаем намерения человека, который своей репликой вызвал в нас стыд. Иногда намерение очевидно, а иногда нет. В примерах, приведенных ниже, участницы исследования полагали, что слова были сказаны нарочно, чтобы задеть и пристыдить, но каждая привела разные предположения о причинах такого поведения человека. (Я отметила для каждого высказывания намерения, которые предположила участница исследования.) Под каждым высказыванием – пример того, как мы можем обратиться к намерению, говоря человеку о своем чувстве обиды.

• Каждый раз, когда я прихожу к ней с мужем и детьми, первое, что я слышу от нее: «Боже, как ты располнела!» – а последнее, перед тем как закрыть дверь: «Желаю тебе сбросить хоть несколько килограммов». (Намерение – пристыдить.)

Мне так стыдно, когда ты говоришь обидные вещи про мой вес. Мне просто плохо становится. Как будто тебе интересно только то, как я выгляжу. Если ты хочешь, чтобы мне было плохо, надеясь, что я изменюсь, то это не сработает. Мне станет еще хуже: вес я не сброшу, а отношения с тобой испортятся. Ты меня очень сильно обижаешь своими словами.

• Мне стыдно, потому что муж ушел к другой, а сын сказал мне, что это из-за того, что я «жирная корова». (Стыд как злость.)

Когда ты меня обзываешь, особенно такими обидными словами, как «жирная корова», у меня просто руки опускаются. Если ты злишься на меня или на отца, давай поговорим. Но если мы будем нападать друг на друга, диалог невозможен.

• Когда у моего сына впервые обнаружили отит, педиатр сказал: «Ну, что делать будем? Каков ваш выбор – карьера или слух ребенка?» (Стыд как осуждение.)

Не знаю, что вам на это ответить. Я к вам пришла за медицинской консультацией, и, когда вы начинаете меня стыдить, мне трудно понять ваши рекомендации.

Теперь приведем примеры ненамеренного стыда. Участницы говорили об этих ситуациях так: «Я, правда, не думаю, что он (а) хотел (а) меня пристыдить». Или: «Я не думаю, что они лучше знают». Но, опять-таки, важно заметить, что участницы подчеркивали: невзирая на «намерения», переживания стыда все равно были очень болезненными, и отношения со стыдящими людьми в результате этих переживаний оказались под угрозой. Я опять-таки пометила каждое из высказываний тем намерением, которое определила участница.

• Мне стыдно было болеть раком. На работе все думали: «Она теперь не работник». И в семье все думали: «От нее теперь никакого толку». Все относились ко мне так, будто я ничего не могу. (Неловкость, жалость.)

С тех пор как я снова вышла на работу, я все время ощущаю, что из-за рака вы стали ко мне относиться по-другому. Вы пытаетесь меня поддержать и помочь, но делаете это так, что я чувствую себя одинокой, я ощущаю себя чужой. Мне необходимо знать, что я осталась прежней и что люди относятся ко мне так же, как и раньше.