— Джейн, иди спать. Я не разрешал никому входить в мою комнату, — Ким очень злился, что проведать его пришла не мама. Сейчас он не отказался бы от печеной картошечки или ароматного бекона.

Вместо ответа девочка, перекинув через плечо сумку, перелезла через окно, и, ухватившись руками за скат крыши, поднялась наверх, устроившись рядом с ним.

— Почему ты не ходил на ужин?

— Я не голоден.

— Неужели? А мне кажется, что ты просто злишься, что мне купили новое платье. Знаешь, я тут думала, думала, как с тобой помириться…И решила тебе его подарить! — с этими словами сестра достала из сумки полиэтиленовый пакет. — Если прекратишь на меня дуться, я и без нового платья обойдусь.

Ким покраснел, точно вареный рак:

— Крыша у тебя, что ли, поехала? Зачем мне платье? Парни такое не носят.

— Ну, так продай его, и купи, что ты там хотел…Джинсы, кажется? — Джейн лукаво подмигнула.

— И чего ты ко мне пристаешь со всякими глупостями, — Ким почувствовал себя неловко и отвернулся. Похоже, он — самый большой эгоист в собственной семье.

— Я не хочу, чтобы ты злился на меня. Твоя сестренка еще помнит, кто учил ее читать и писать, и кто ругал глупых старших братьев, когда они подкидывали ей «по приколу» в кровать дохлых мышей. Хотя, ты мог вести себя и по-другому, ведь если бы не было меня, родители любили бы тебя больше, как своего последнего ребенка. — Джейн вздохнула, поднимая глаза к небу. Она вдруг пожалела, что не захватила себе свитер или куртку. Августовские ночи совсем не такие теплые…

— Джейн… Я не делал ничего особенного. Просто хотел стать братом, которым ты могла бы гордиться, — смущенно пробормотал Ким.

— Хмм… Хочешь есть?

— Не проси, сегодня не слезу. Я пытаюсь вести себя, как мужчина, а ты мне мешаешь.

— Да нет, я принесла тебе немного пирожков и риса с мясом. Сама приготовила. Будешь? — Джейн вытащила из сумки небольшую коробку с едой.

Ким посмотрел на нее благодарно. Потом с такой же благодарностью начал жевать, пока девочка вдруг не спросила его:

— Ну, как пирожки, вкусные? Думаешь, Симон оценит?

Морис Родани сидела на зеленом склоне, покрытом мягким клевером, и задумчиво обрывала лепестки ромашки. В это лето, перед четвертым курсом магической школы, её жизнь напоминала сказку. Эмма пригласила ее погостить в родовом поместье Конни, чему Морис очень радовалась. В первый раз ей не придется думать, где провести каникулы, в первый раз у нее появился дом, где её хорошо приняли. Ну, по крайней мере, одна юная вампирка…

Когда Морис только познакомилась с Эммой, то видела в ней исключительно врага, которого отчаянно ненавидела её родная матушка. Но, едва она узнала Конни-младшую ближе, пришло понимание, что с Эммой она чувствует себя так же, как если бы у нее вдруг появилась родная сестра. Они похожи во многом.

Семья Конни не выразила особого восторга по поводу появления Морис на территории их поместья, что понятно, учитывая её происхождение, и Изабеллу, которая до сих пор ненавидела Ленара за то, что ей пренебрегли. Впрочем, старшие Конни не пытались рассорить Морис и Эмму, и, возможно, считали девушку достаточно умной и талантливой, чтобы дружить с их наследницей.

Гуляя утром по искрящейся от росы лужайке, Морис размышляла, как, наверное, здорово жить жизнью Эммы, зная, что есть место, где тебя любят и всегда ждут. И невольно начала завидовать…

— На кого гадаешь? — холодный голос с нотками язвительности застал ее врасплох, когда Морис уже почти оборвала все лепестки ромашки. Цветок без лепестков выглядел уродливо, и казалась, всем своим видом укорял Морис за ее жестокость к нему. Родани сунула оставшуюся травинку за ухо, и, сцепив ладони за головой, откинулась на покрытую клевером землю.

— А что, если на тебя?

В ответ раздался короткий смешок и тихий шелест смявшейся травы. Эмма растянулась рядом, подперев щеку рукой. Когда Морис перевернулась набок, то утонула в холодных и чистых глазах цвета пасмурного неба. Эмма пристально ее рассматривала:

— Глупая шутка. Хотя я уверена, что ты влюбляешься по десять раз на дню. Кто он?

— А если… — Морис пару секунд собиралась с мыслями. — Если я скажу тебе, что это она, а не он?

Эмма утомленно приподняла левую бровь:

— И что?

— Ну, тебя это не разочарует? Например, моя мать, когда узнала, что меня не интересует противоположный пол…

— А я тебе — не мать. Хотя, ты меня, признаюсь, удивила. Впрочем, я давно подозревала, что ты влюблена в меня, — с этими словами, тихонько посмеиваясь и расстегнув серебряные пуговицы своей белой блузки, Эмма легко ее стянула. Затем, закатав брюки до колена, она поднялась с земли и с разбега прыгнула в воду.

Морис только зажмуриться успела от прозрачных капель, обрызгавших с ног до головы:

— Я — не последняя дура, чтобы влюбляться в тебя. Так, на всякий случай. Ты же — настоящая Конни, самовлюбленная и наглая. Эгоистка до мозга костей, что сейчас и доказала. Тебе прекрасно известно, что у меня до сих пор не получается высушивающее заклинание.

Над водой мелькнула светлая макушка:

— Я потом высушу твою одежду, ворчунья Родани. Но сейчас-то не порти мне веселье! Иди купаться!

— Эмма, тебя, что, и правда не волнуют такие вещи? — Морис поймала себя на том, что улыбается.

Удивительно, и когда мнение Конни стало иметь для нее такую высокую ценность? Она уже давно собиралась признаться, но все не находила подходящих слов. Если бы Эмма посмотрела с презрением или начала избегать её… Ненависть, что пыталась пробудить Изабелла, снова бы охватила сердце Морис?

— Как там кто-то однажды сказал в старом человеческом фильме… «У каждого свои недостатки?» К тому же, уже есть человек, которого я терпеть не могу, и, чтобы ты не делала, тебе не переплюнуть Спенсера. Главное, думать забудь о моем неземном очаровании. Помни: мы — друзья. Так на кого ты гадала?

— Да… ты его не знаешь, — Морис солгала, не моргнув глазом. Врать легко. Да и как она могла сейчас говорить честно? Эмма все еще не готова услышать правду. — Как считаешь, вампир и человек — плохая пара? Да… и ты ведь так и не рассказала мне — а сама-то когда-нибудь влюблялась?

Вместо ответа Эмма легко ушла под воду. Все эти разговоры про людей и вампиров ее отчего-то нервировали.

А Симон вообще никогда не покидал ее мысли, чтобы можно было дополнительно о нем напоминать.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.