– Допустим. Но откуда у вас эти… Эти сведения?

– Об этом потом. Итак, чтобы не терзать вас подробностями, скажу, что за период с девяносто третьего по две тысячи второй год в окрестностях «Лебяжьего ущелья» было убито шестнадцать женщин. За неполные десять лет! В основном это были гостьи пансионата, обслуживающий персонал, ну и жительницы поселка. В две тысячи втором году пансионат закрылся. Никто не хотел больше сюда ездить ни отдыхать, ни гулять, а ведь раньше это местечко любили, тянулись к нему, здесь было шумно и весело. Люди в выходные приезжали целыми семьями, летом жарили шашлык, собирали грибы, зимой катались на лыжах! Поселковые обходили эти места за километр. Но за два года были убиты еще трое. Заядлая грибница, заблудившаяся автомобилистка из Москвы и…

– И, наконец, в две тысячи пятом году маньяка поймали, – подхватила доселе молчавшая Стелла.

– Поймали? И кто же это был? – поинтересовалась Катя.

Ворон картинно захлопнул папку.

– Я.

И прежде чем Катя решилась пустить-таки в дело молоток для отбивки мяса, выставил вперед ладонь.

– Спокойно, Катерина Федоровна. Если хотите, если вам действительно интересно, я вам все расскажу.

– Боюсь, у меня нет выбора, – пробормотала Катя.

– Тогда… Потеснитесь-ка, девочки, что-то я устал… Оп-па!

И прежде чем Катя успела возмутиться, наглый мальчишка упал на диван, вытянулся во всю длину и закрыл глаза сплетенными пальцами рук.

– Итак, начнем. Нет повести печальнее на свете…

Рассказ Ворона

Сергей Дорошенко, в кругу своих друзей известный как Ворон, в свои восемнадцать лет ощущал себя человеком, вполне довольным жизнью. У него было все: полный комплект любящих родителей, вполне состоятельных по провинциальным меркам, собственная маленькая квартира и учеба в академии права, которой, впрочем, Сережа мало интересовался и посещал академию только по принципу: «Ну уж, раз уплочено…»

Главным же в своей жизни он полагал занятия на кулинарных курсах – готовить очень любил и мечтал стать поваром, а также общение с друзьями-готами. Как уживались в его характере жизнелюбие, вообще свойственное поварам, и болезненный интерес к смерти, он и сам не знал, но чувствовал себя, повторимся, вполне довольным и счастливым человеком.

Жизнь его потерпела крушение в теплую майскую ночь, когда всю компанию понесло на Лебединую гору, которая в Верхневолжске пользовалась вполне заслуженной мрачной славой. Предполагалось устроить там «последний пикник». Развлекутся по полной программе – разожгут на макушке горы костер и всю ночь просидят над спящим городом, потягивая из бутылок вино и беседуя о запредельном. На деле же все вышло иначе. Вышли они поздновато и не успели добраться к месту «последнего пикника» до ночи. Темнота навалилась мгновенно, обступила со всех сторон, а ведь в лесу ночь не такая, как в городе, где и свет фонарей, и окошки горят, и машины фарами подмигивают, тут уж точно хоть глаз выколи! Как собрать дровишек для костра в кромешном мраке? А тут к тому же и дождик закрапал, зашуршал по молодой листве, зашептал свои сырые страшилки, дрова намокли, а сидеть под дождем на мокрой траве… Бр-р, слуга покорный!

Решили пикник перенести, а пока вернуться восвояси, знакомой тропой. Возвращались, конечно, не без шалостей, ведь кое-кто все же откупорил бутылки, так что ж, не пропадать же теперь добру! Пугали друг друга из-за деревьев, горланили песни, не стесняясь колдовского голоса лешевых дудок, – май ведь, соловьиный май! – целовались… И добегались-таки до хорошего – потеряли Марьяну. Кто-то говорил, что она отстала и заблудилась. Кое-кто считал, что Марьяшка нарочно спряталась, чтобы разыграть друзей. Так и вышло, что часть компании разошлась по домам, а часть отправилась искать девушку.

Короткая майская ночь быстро летела к рассвету. Вот уже пропали только что появившиеся в просветах туч звезды, небо из темно-синего стало серым, а на востоке залилось розовым румянцем. Ворон не успел понять, когда остался один, растеряв своих товарищей. Он промочил ноги, проголодался и устал, как собака, а у него с собой не было ни еды, ни воды, только туристический топорик, чтобы рубить дрова! И к тому же он сбился с дороги. Заблудиться в лесу, растущем на Лебединой горе, было невозможно. Сначала Ворон увидел светящееся меж стволов здание пансионата «Лебяжье ущелье», ртутный блеск озера, а потом слева услышал шум моторов, шорох шин, и пошел напрямик через лес, чтобы выйти к шоссе, а там он надеялся поймать попутку и доехать до города. Тогда он и нашел Марьяну.

Она сидела на земле, прислонившись к стволу сосенки-подростка, и смотрела в быстро светлеющее небо широко раскрытыми глазами, на которые налипли почему-то соринки. Ворон окликнул ее, но она не шелохнулась, и только тогда увидел, что молодая изумрудная трава вокруг Марьяшки залита красным, а из приоткрытого рта и ноздрей девушки выползают хлопотливые муравьи. У нее на животе зияла рана, в ней виднелось что-то страшное, алое и лиловое, но Ворону и в голову не пришло, что Марьяна может быть мертва. Ей плохо. Ей нужна помощь.

И он взял Марьяшку на руки и понес через лес. Отчего-то она была очень тяжелой и совсем не хотела ему помочь, даже за шею обхватить не могла, и пару раз он ее все-таки уронил, но каждый раз поднимал, весь перемазываясь в крови и слизи, и тащил, тащил дальше. Он нес, обливался потом, бормотал девушке слова поддержки и утешения и вышел, наконец, к дороге. Марьяну опустил на обочину, а сам сделал шаг вперед, один только шаг, чтобы поймать спасительную попутку. Но ему даже не пришлось поднимать руку – первая же показавшаяся на шоссе машина остановилась перед ним. Это был патрульный «газик».

И с этого момента он перестал быть собой. Перестал быть и Сергеем Дорошенко, студентом академии права, и готом по прозвищу Ворон, перестал быть даже слушателем кулинарных курсов и любимым сыном состоятельных родителей. Он стал подозреваемым, к тому же подозреваемым, пойманным на месте преступления, фактически взятым с поличным. Его видели рядом с телом жертвы, его одежда буквально пропитана ее кровью, ее кровь оказалась даже на туристическом топорике, который он нес за поясом (как только просочилась?). Непостижимым образом город узнал о его аресте в тот же день. Редакторы газет поспешно бросали готовые уже макеты в мусорные корзины и поднимали на первую страницу утробно-восторженные вопли: «Маньяк «Лебяжьего ущелья» за решеткой!» В академии права на доске вывесили список отчисленных, состоящий из одной-единственной фамилии! Друзей-готов родители спешно распихали по деревенским бабушкам и столичным родственникам, чтобы они вдруг не оказались замешанными в этой истории. Родители же «подозреваемого Дорошенко» совершенно растерялись. Строгий и принципиальный папа, врач-стоматолог, полагал, что это все просто несчастливое стечение обстоятельств, кошмарная путаница, жертвой которой и стал их сын. Но хрупкая и нежная мама, преподаватель литературы в гимназии, заявила, что она ждала чего-то в этом роде, что будет говорить только правду, и на первой же «беседе» со следователем выдала…

– Я знала, что с моим Сереженькой что-то неладно! У него странные, маргинальные друзья, быть может, это целая секта, исповедующая культ насилия, смерти и крови. От музыки, которую мой сын слушает, от фильмов, которые он смотрит, у меня поджилки трясутся! А вы еще посмотрите, что он читает! Одни «некрономиконы» на полке стоят! И я давно подозревала, что он наркоман!