Рахманин, чувствуя приятную расслабленность —получилось, получилось! — закрыл коробочку и прошелся по разгромленнойкомнате. Поднял с пола, из кучи, цветной журнальчик небольшого формата,полистал, присмотрелся, хмыкнул:

— Ну да, конечно! Мадмуазель Новодворская и прочийзверинец…

— Вы ответите! — выкрикнул хозяин уже самуючуточку увереннее.

Полковник разжал пальцы, и поганый журнальчик спланировал напол.

— Придурок ты все-таки, — сказал Рахманинбеззлобно, даже с некоторой грустью. — Мир, понимаешь ли, изменился,страна выздоровела, а вас осталось-то полтора убогих идиота… И не будут возлетюрьмы толпиться возмущенные народные массы, не будут импортные люди тебечерную икру передавать и фотки твои цветные в своих газетках тискать. А будешьты сидеть уныло и буднично, как самый обыкновенный долбаный пособниктеррористов. И знаешь, что самое пикантное? Когда грохнуло бы, домик твой попалбы в зону поражения одним из первых, и загнулся бы ты здесь со всем своимсемейством, придурок… А ты что, на орден Шамиля первой степени рассчитывал?Ладно, берите его, и пошли.

Пожар на фруктовом складе вспыхнул совершенно неожиданно длявсех базарных людей — ну, естественно, они и понятия не имели, что устроенон был профессионалами своего дела, располагавшими и богатым житейским опытом,и кое-какой материальной частью. Взрыва никто не слышал, там и взрываться-тобыло нечему, просто-напросто в закутке, принадлежавшем некоему Гураму, вполовине двенадцатого дня вдруг полыхнуло, да так, что из-под двери растеклисьогненные ручейки, мгновенно воспламенившие несколько пустых ящиков. А черезпять секунд сработало второе устройство, приведенное в действие Кешей простымзвонком на мобильник — разумеется, после того как он убедился, что никогоиз хомо сапиенсов поблизости нет.

А дальше, собственно, и не надо было ни во что вмешиваться,события развивались своим естественным чередом. Народ с рынка шарахнулся,остались только самые безбашенные зеваки, примчалась пожарная команда, самаянастоящая, ни в какие жуткие тайны не посвященная — и за каких-то полчасавозгорание ликвидировала умело и качественно. К тому времени милиция —опять-таки не знакомая с потаенной подоплекой дела — вытеснила с рынкавсех посторонних и большую часть торгового люда, оставив только тех, кто держалклетушки на этом самом складе. Чтобы, как легко догадаться, снять показания изаполучить кучу бюрократических бумаг.

Вот только среди милиционеров, во множестве скопившихся набазаре, сыскались и такие, кто в милицейскую форму нарядился только для виду…

Кеша с Антоном, до сих пор не вышедшие из роли, торчали насвоем законном месте, посреди сбившейся у мясного павильончика кучки базарногопролетариата низшего разряда, которая ждала своей очереди на опрос. Среди нихпроисшедшее обсуждалось, но вяло, никаких версий и гипотез, одним словом, невысказывалось; присутствующих волновали главным образом вопросыпрактические — кому удастся отмотаться от спецприемника, а кто побеспаспортности непременно попадет под раздачу.

Оба видели со своего наблюдательного пункта, как у воротостановилась белая «шкода» со знакомым номером, и товарищ Бакрадзе, имевшийкрайне взволнованный вид, принялся что-то объяснять преградившему ему дорогумилицейскому сержанту, который на самом деле был совсем не милицейским, да и несержантом, а постарше по званию. Так, все идет по задумке — «сержант»рвавшегося внутрь Бакрадзе не пропустил, а вызвал по рации еще одногомилиционера, на сей раз в капитанском чине (действительно капитана, но пофамилии Климентьев, украшавшего своей персоной совсем другую силовуюструктуру). Означенный капитан со всей возможной деликатностью взялрасстроенного визитера за локоток и повел его не к складу — возле него всееще торчала пара пожарных машин, изнутри тянулись последние бледные струйкидыма, — а в сторонку, аккурат к мясному павильончику. Они оказались вкаких-то десяти метрах от Кеши с Антоном, и те прекрасно слышали разговор.

— Я так понимаю, вы хозяин будете? — спросилКлиментьев, держа наготове серую папочку официального вида.

— Совладелец, если точнее, — сказал Бакрадзенетерпеливо.

Он волновался, дураку видно, но все же нешуточным усилиемволи держал себя в руках — хотя то и дело непроизвольно косился в сторонусклада.

— Совместно с Лагадзе Гурамом Вахтанговичем?

— Да, а в чем дело?

— Пожар, сами понимаете, — сказал Климентьев схорошо сыгранной скукой райотдельского мента, вынужденного заниматься на своейземле черт-те чем. — Кучу бумаг писать придется. Вон страховщикиподъехали, сейчас и они начнут. Да вдобавок дело на поджог тянет… — онизвлек из папочки чертеж, сделанный от руки черной шариковой ручкой. — Вымне тут покажите, пожалуйста, который ваш с гражданином Лагадзе отсек…

Кеша с Антоном отчетливо видели, как Бакрадзе подобрался,напрягся явственно — неудивительно в его положении, ситуация, что ниговори, нестандартная…

— Вот этот, — сказал он наконец, тыча пальцем.

— Так-так-так… А что вы там хранили?

— Фрукты, естественно. В ящиках и коробках.

— И только?

— Ну а что еще? Мы с Лагадзе занимаемся исключительнофруктами… — И Бакрадзе наконец решился, спросил быстро: — А чтослучилось?

— Да вроде бы типа поджога, я ж сказал, — протянулКлиментьев лениво. — Мир вас тут не берет, друг другу пакости делаете…

— Вы о чем?

— Да я не про вас лично, про вообще… Значит, у вас тамбыли только фрукты?

— Ну да.

— Интересные дела, — произнес Климентьевбезмятежно. — А вот пожарные, когда все выкидывали из отсеков, именно извашего какую-то непонятную фигню выгребли — замазка не замазка, толькоочень похоже… Или пластилин какой-то, что ли… Непонятная, в общем, замазка. Тамсейчас эксперты, они точно скажут уже через полчасика, нужно все изучить иописать, поскольку есть подозрение на поджог… Что у вас там за пластилин такой?

Кеша с Антоном не без скрытого злорадства наблюдали завполне предсказуемой реакцией Бакрадзе: как серпом по этим самым… бесценномудля любого мужика достоянию… Тут любой оторопеет, хотя бы в первый миг, дажепрофессиональный разведчик, неплохо подготовленный старыми кадрами.

Лицо Бакрадзе покрылось мелкими бисеринками пота, намгновение промелькнула растерянность, но удар он все же держал неплохо: оченьбыстро превозмог оторопь, рожа стала невозмутимой, собранной, только в глазахприсутствовало нечто…

— Пластилин? — пожал он плечами. — Какой ещепластилин?

— Да это у вас надо спросить какой, — такжебезмятежно процедил Климентьев. — Я-то откуда знаю? То ли замазка, то липластилин, я видел мельком… Вы не стройматериалами ли приторговываете? Оченьпохоже, как мне сказали, на какую-то хрень строительную. Если так, то этосерьезное нарушение — держать стройматериалы в одном помещении с фруктами,да вдобавок торговать без соответствующего разрешения. Мое дело сторона,конечно, с СЭС разбираться будете… но пожар-то на меня навесили.