— Что, у твоей Тигрицы оказались слишком острые коготки? — Сэл вскинула брови и язвительно усмехнулась.

— К Тигрице это не имеет никакого отношения. И позволь напомнить, что она, как и эта фотографическая камера, всего лишь средство. Наживка.

— Как скажешь. Смотри только не попадись сам в ее сладкую западню.

— А если уже попался?

— Женское чутье подсказывает, что в мое отсутствие ты не оставляешь ее своим вниманием.

Мориарти рассмеялся.

— Что ж, пусть твое женское чутье поработает над еще одной проблемой. Речь о девушке, которая работает в доме Кроу.

— О Лотти?

— Да, если ее так зовут.

— Так. Я направила ее в дом Кроу перед твоим возвращением. Бертрам Джейкобс сказал, что ты сам распорядился.

— Ее нужно убрать оттуда и заменить девушкой совсем другой внешности и темперамента.

— Карлотта вполне подойдет. Можно послать ее.

— Карлотта слишком яркая для этого дела. — Мориарти позволил себе улыбнуться. — Мне нужна менее заметная, но при этом такая, которая смогла бы задеть за живое нашего стойкого шотландца.

— Я понимаю, что ты задумал, но, боюсь, в этом случае ружье может дать осечку. Сильвия вовсе не дура, хотя и не особенно умна.

— В данный момент, насколько я смог понять, Сильвия озабочена улучшением своего социального статуса. Предложи ей как fait accompli[36]— девушку с хорошими манерами, послушную и такую, которой есть что показать Кроу. Он устал от жены. Займись этим, Сэл. Подбери подходящую и замени ею Лотти еще до Рождества. Знаю, риск есть, но нам рисковать не впервой. В праздничные дни мужчины частенько позволяют себе позабавиться с хорошенькой служанкой под носом у жены.

Сэл рассмеялась.

— Ты прав, Джеймс. Трюк проверенный, интрижка может завязаться интересная. Боюсь, у бедняжки Лотти в ближайшее время заболеет мать, и девочке придется послужить сиделкой. А замену я найду, есть у меня на примете подходящая. Из тех, кого называют бабочками. С виду сама невинность, но если захочет, то и святого сведет во грех, как старого барана на бойню.

Энгус Маккреди Кроу всегда гордился своей чувствительностью к атмосфере, считая такое качество полезным в полицейской работе. В очередной раз это шестое чувство проявило себя за четыре дня до Рождества, когда инспектор вернулся после работы на Кинг-стрит. Вернулся далеко не в предпраздничном настроении — Эмбера так и не нашли, а Ли Чоу, чей словесный портрет имелся теперь в каждом полицейском отделении столицы, как будто исчез с лица земли. Не удалось взять и след Вильгельма Шлайфштайна; хотя собранные свидетельские показания укрепили Кроу во мнении, что в Эдмонтоне жил именно он. И, наконец, инспектор вновь столкнулся с подзабытой практикой — самые словоохотливые представители преступного сообщества будто проглатывали язык при одном лишь упоминании имени Мориарти.

— Слепы, глухи и немы, — разочарованно констатировал Таннер после нескольких неудачных попыток разговорить известных трепачей, которые в обычных обстоятельствах были готовы продать отца и мать за бутылку спиртного.

— Как три мудрые обезьяны, — уныло прокомментировал Кроу, прекрасно понимая, что это все означает. Профессор вернулся и взял власть над криминальным Лондоном.

Едва открыв дверь и переступив порог дома 63 по Кинг-стрит, он мгновенно ощутил царящую в нем другую атмосферу. Ощутил столь же явственно, как боксер ощущает удар в живот. В воздухе колыхалось непривычное спокойствие, какая-то медлительность, тягучесть, в которую вплетались тонкие, волнующие ароматы, истекающие определенно из кухни.

Вот только Сильвия, похоже, не почувствовала благотворных перемен и появившегося в гостиной супруга встретила раздраженной репликой:

— Ну и денек сегодня, хуже не придумаешь.

Кроу промолчал. Такую тактику он принял на вооружение еще на позапрошлой неделе, когда понял, что молчание — лучший ответ на безосновательные жалобы жены.

— И надо же, перед самым Рождеством! — Она горестно вздохнула. — Когда столько дел, столько планов. Ума не приложу… — Сильвия оставила предложение незаконченным, словно мужу полагалось продлить логическую цепочку за счет неких мыслительных усилий.

Кроу посмотрел на нее с надеждой. А вдруг два ее дяди с сопровождающими их супругами сообщили, что не смогут приехать? Вероятность такого развития событий была невелика, но почему бы и не помечтать. Две эти пары многие годы демонстрировали завидное упорство в стремлении к социальным вершинам.

— Телеграмма, — загадочно произнесла Сильвия.

— Л-а-а…

— Бедняжка Лотти, ты не поверишь…

— Увы, дорогая, почтовые услуги доступны теперь всем.

— Не предупредила, не уведомила. Собрала вещи и ушла. Кажется, что-то с ее матерью. Люди такие невнимательные — ну как можно болеть в это время года!

Кроу расплылся в улыбке, сравнимой с улыбкой чеширского кота.

— Так ты хочешь сказать, что Лотти нас покинула? Ушла?

— Я так ей и сказала, мол, что же мне делать?

— И?

— Мадам взяла все в свои руки. Вариант был только один. Насколько я поняла, какая-то ее кузина недавно приехала в Лондон. Девушка из приличной семьи, но вынуждена искать работу. Пришла час назад, вот так. Лотти отсюда, Харриет сюда.

Кроу застонал. Лотти была плоха, но новая служанка могла оказаться еще хуже.

— Это же столько хлопот, — продолжала сокрушаться Сильвия, словно речь шла не об их скромном домике на Кинг-стрит. — Пока все покажешь, пока всему научишь…

В этот момент в дверь осторожно постучали, после чего новая служанка, Харриет, — свежая, бойкая симпатичная брюнетка с округлыми бедрами — объявила, что кушать подано.

Поначалу Кроу предположил, что ужин приготовила супруга, — настолько вкусно все получилось, но, проведя следствие — между пирогом с куропаткой (одним из любимых кушаний инспектора, лакомиться которым ему, к сожалению, удавалось нечасто) и великолепным лимонным пудингом, — выяснил, что все представленное на столе дело рук Харриет. «Похоже, дела налаживаются», — подумал он.

Новая служанка определенно была живее и сообразительнее хмурой, скучной Лотти и гораздо приятнее с виду.

Позже, растапливая в гостиной камин, девушка продемонстрировала изящную лодыжку и немалую часть голени.

Жизнь определенно поворачивалась к лучшему. Размышляя об этом, инспектор поймал себя на том, что испытывает чувства, казавшиеся давно позабытыми и встрепенувшиеся с новой силой, когда служанка, приблизившись к нему соблазнительной походкой и с ослепительной улыбкой, спросила, не желает ли он чего еще.

Рождество в доме на Альберт-сквер пришло и ушло в по-настоящему праздничной атмосфере. Особенно хорошо это время запомнилось сестрам Марте и Полли Пирсон — проникшись общим благодушным настроением, хозяин собрал всех вместе, как одну большую семью.