И только один человек наверняка думает обо мне. Новый городской радиомагнат Иван Дердекен. Я даже знаю, что он обо мне думает!

– Он думает: интересно, Майя не забудет выключить газ и закрыть кран в ванной? – сказала я вслух.

И расхохоталась.

Господи, какое счастье, что судьба подарила мне драгоценное свойство, воспринимать реальность через призму смеха! Если воспринимать эту жизнь всерьез, можно сойти с ума!

Я вымыла посуду, расставила все по местам и отправилась в ванную. Полотенце в квартире было только одно, но я не стала привередничать. Уткнулась носом в теплую махровую ткань и уловила слабый аромат туалетной воды, которой пах носовой платок Ивана.

Хороший запах.

Я с наслаждением выкупалась, намазала физиономию кремом и отправилась спать.

Диван в гостиной, который я выбрала за близость к телевизору, оказался на удивление удобным, фильм, который я посмотрела перед сном, – интересным, а легкий плед – теплым.

Я вошла в сон легко, как в ароматное облако. И проспала всю ночь, не просыпаясь.

Утро следующего дня я встретила поздно: в половине десятого.

Я села на постели и сонно прищурилась. За окном накрапывал мелкий осенний дождь.

Минуту я сидела, соображая, что должна сегодня сделать.

Сообразила.

Слезла с дивана и направилась в ванную.

С наслаждением вымылась, почистила зубы пальцем (зубную щетку я вчера не купила!), оделась.

Сварила себе кофе, съела пару бутербродов с балыком под аккомпанемент какой-то песенки на Муз-ТВ. Никаких тебе нравоучений никаких, тебе разборок…

В общем, это было утро, о котором можно только мечтать.

Убрала постель, прошлась по комнатам. Везде царил образцовый аскетичный порядок, немного скомпрометированный обильной пылью. Ну и ладно. Не я же здесь напылила!

Я переместилась в прихожую, закинула на плечо ремень моей спортивной сумки, вышла из квартиры. Тщательно заперла дверь на все замки и побежала вниз по лестнице. Будем считать эту пробежку утренней гимнастикой.

Я вышла из подъезда, задрала воротник джинсовой куртки и поежилась.

Вот она, осень!

Воздух пах слякотью и жжеными листьями. Осень подобралась незаметно, как большой упругий хищник семейства кошачьих. Собрала в кучу дождевые облака, раскрасила оставшуюся на деревьях листву в цвета светофора: желто-зелено-красный. Обдала своим холодным дыханием воробьев на ветках, и они печально нахохлились, провожая последние погожие дни бабьего лета.

Все! Лето закончилось!

Я добежала до своей машины, стоявшей неподалеку от дома. Нырнула в замерзший салон, сунула ключ в замок зажигания и торопливо включила печку.

Несколько минут сидела неподвижно, ощущая, как теплый воздух щекочет лицо.

Тронула «ниву» с места и поехала в редакцию.

Шеф встретил меня раздраженным возгласом:

– Где ты шлялась?!

– Здравствуйте, Игорь Константинович! – сказала я бодро, как пионерка.

Шеф запнулся. Окинул меня недовольным взглядом, проворчал тоном ниже:

– Явилась, не запылилась… И где ты ночь коротала, прости за нескромность?

– Между прочим, я уже совершеннолетняя, – сказала я наставительно. – И не обязана перед вами отчитываться.

– Передо мной не обязана, – согласился шеф. – А перед родителями?

– При чем тут родители? – попробовала отбиться я.

– При том!

Шеф раздраженно фыркнул, как тюлень.

– Мы вчера весь вечер на телефоне сидели! Обзванивали твоих подружек! И ни одна из них тебя не видела! Это я к тому, чтобы ты не вздумала сейчас врать, – объяснил он мне.

Я не поверила своим ушам.

– Вы сказали родителям, что я не ночевала в редакции?!

– А что я должен был им сказать? – вспыхнул шеф.

«Спокойно, Майка, спокойно!» – призвала я себя. Выдохнула воздух, скопившийся в легких, посчитала до пяти.

– Где я ночевала, вас не касается, – сказала я спокойно.

– А родителей?!..

– С родителями я сама разберусь, – оборвала я начальника. Во мне полыхала дикая злоба. Что же это такое! Уходишь из дома, думаешь, что на этом все неприятности кончатся разом, – и нате вам! Продолжение следует!

– Разбирайся, – согласился шеф ворчливо. – Позвони им немедленно, они, небось, уже в милиции сидят, заявление составляют…

Я задохнулась от гнева. Притянула к себе телефонный аппарат, набрала домашний номер.

Отец ответил мне немедленно, словно сидел у телефона.

– Да!

– Папа, это я, – начала я, стараясь говорить спокойно.

– Айка!

– Со мной все в порядке! – отрубила я железным голосом.

– Господи! Мы так переволновались!

– Вот и кончайте волноваться, – оборвала я грубо. – Я уже большая. Понятно?

И с треском впечатала трубку в аппарат.

– Блеск! – сказал шеф, наблюдавший за мной. – Укротительница тигров!

Я болезненно сморщилась.

– Слушайте, хватит!

– Все, все!

Шеф задрал обе руки.

– Больше никаких вопросов! Действительно, чего всполошились? Подумаешь, могли убить или изнасиловать! Ты уже большая, сама бы справилась… Правда?

Я бросила сумку на пол и уселась в кресло. Шеф с силой выдохнул воздух, поднялся с кресла и пошел к стенному шкафчику. Достал из него пузырек валерьянки, налил в стакан минеральную воду. Опрокинул в нее половину пузырька, выпил залпом, как водку.

Сморщился, проскрипел:

– За что мне все это?

Я молча стиснула руки. Мало мне предков, теперь еще и начальник решил записаться в воспитатели!

– Игорь Константинович, – начала я голосом, дрожащим от злобы.

– Что тебе, убогая?

Я чуть не огрызнулась, но вовремя спохватилась.

– Мне двадцать пять лет. Я – взрослая женщина. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Ага, ага, – проскрипел шеф. Достал из шкафчика заржавевший пряник и попытался откусить кусочек. Потерпел фиаско и швырнул пряник в корзину для бумаг. Он упал на дно с громким железным стуком.

– У меня может быть своя личная жизнь? Как вы думаете?

– Может, – ответил шеф. – Живи своей личной жизнью, сколько влезет! Только предупреди, где ночуешь!

Несмотря на гнев, клокотавший во мне, я не сдержалась. Тихонько захихикала в кулак, исподлобья изучая начальство.