нервно прошипел Тимур.

Неожиданно дверь в кабинет открылась. Тимур вздрогнул.

— Что? Вы что-то сказали комиссар? — в кабинет вошел помощник Крамаров вошел, со стопкой папок в руках, — я не расслышал.

— Нет. Я молчал.

Крамаров пару мгновений смотрел на него через пенсне. Потом пошел, сел за свой стол.

— Что там у тебя? — спросил Тимур.

— Как обычно. Хлам всякий. В Оплоте каждая впечатлительная дама видит в людях демонов. Доносы шлют пачками.

— И все бестолковые, — выдохнул Тимур.

— Но сегодня, — Крамаров взял одну папку, легонько помахал ей в воздухе, — кое-что интересное все же имеется.

— Правда? Что же?

— Вчера вечером пятый взвод флагелляторов, под командой Астафьева Ивана Сидоровича, вернулся с задания. По дороге в Оплот, на них напали игмариты.

— Ну и что? — пожал плечами Тимур, — обычное дело.

Он сказал это беззаботно, но напрягся. Он знал, что речь о взводе Квинта.

— Один из стрелков видел, как флагеллятор приказал демону перерезать себе горло. Он дал об этом секретный отчет. Умный малый оказался. Решил, что не стоит выносить сор из избы. Представляете, какая удача? Это может быть подтверждением вашей теории о демоне обманщике!

— Угу, — спокойно сказал Тимур, пытаясь не показать своего волнения, — я давно хотел поговорить с тобой, кое о чем, Кеша.

— Да? В чем дело, комиссар?

— Подойди, пожалуйста, ближе. Это очень серьезный разговор.

* * *

— О… И ты тут, Минин?

— И я тут, Лапин. Раз уж ты мне подвернулся, поговорить хочу.

— О чем?

Лапин был в маленьком парке, раскинувшемся недалеко от водохранилища. Я нашел его сидящим на лавке с книжкой и стаканчиком мороженого в руках. Я без стеснения селрядом. Андрей злобно уставился на меня, отодвинулся.

— Вот зачем? — я строго посмотрел на него, — скажи, зачем ты ко мне цепляешься? Знаешь же, что отхватишь. Отхватил один раз, второй, третий, мать его, четвертый! А теперь ходишь хмурый, как черт и распугиваешь всех своих смурных хлебалом.

— Да пошел ты к черту, Минин, — он встал, собрался было идти.

Я обратил внимание на книжку, которую он нес.

— Ты читаешь женские любовные романы? — улыбнулся я.

— Не твое дело, Минин, — он обернулся, злобно посмотрел на меня, — то что ты однажды спас меня, не дает тебе права глумиться! Я сказал тебе спасибо. А теперь оставь меня в покое!

— Стой, Андрей. Нужно поговорить, — спокойно сказал я.

— Нам не о чем разговаривать.

— Есть. Наш конфликт нужно разрешить раз и навсегда. Он меня задолбал уже.

— Нет никакого конфликта.

— Есть. И будет, а когда-нибудь, в экстренной ситуации, он может стоить кому-то жизни. Мы служим вместе, Андрей. И от нас зависят не только наши собственные жизни. Не выделывайся, садись, давай.

Андрей недовольно уставился на меня. Сел, а книжку стыдливо убрал подальше от моих глаз.

— Что ты стесняешься? Если тебе нравится роман, нет ничего зазорного в том, чтобы его читать, какой бы он ни был.

— Это не твое дело.

— Ты в моем отряде. Все мое дело.

Он не ответил, только раздраженно выдохнул.

— Давай закончим с этим побыстрее, — наконец сказал Андрей.

— Я вижу, что произошло. Ты вступил со мной в конкуренцию за лидерство, и проиграл. Теперь ты страдаешь из-за этого.

Андрей нахмурился, его зрачки нервно забегали.

— Я хочу знать, — продолжил я, — что тобой двигало? Почему тебе нужно было обязательно так себя вести? Зачем вставать со мной в конфронтацию?

— При чем здесь все это? — он отвернулся.

— Если мы узнаем причины, то разберемся и со следствием.

— Тоже мне… психолог…

— Это важно. Чужие жизни. Помнишь? Я не хочу тебе вреда. Тем более не собираюсь набиваться в друзья. Но я должен быть уверен, что если мы пойдем в пекло, ты не сделаешь глупость.

Он молчал. Я видел, как его губы едва заметно затряслись.

— Я понимаю. Это сложно, Андрей, но ты должен.

— Все потому, — тихо претихо сказал он, — что я ведомый.

— Что-что, — не рассылшал я.

— Я ведомый! Ясно тебе? Безвольный дурачок, неспособный думать своей головой, — выпалил он.

— Не понял, — удивился я, — как это?

— Так! Отец решил за меня, что я стану флагеллятором, когда мне было семь лет. И я принял это очень спокойно. Когда начались тренировки, ради… этого, — он показал мне свои широкие руки, — чтобы пройти вступительный отбор, я принял это спокойно.

— А что случилось потом?

— Потом, — он повременил пару мгновений, — мне указали на то, что у меня нет собственных стремлений, нет собственных желаний. Я ведомый. За таким как я никогда не пойдут люди. Я серость.

— Дай угадаю, — я внимательно посмотрел на Андрея. Было видно, что он боится моего взгляда. Андрей опустил голову, уставившись на носки своих сапог, — дай угадаю, тебе сказал это кто-то близкий.

— Бабы те еще манипуляторши, — буркнул он, — не отец, так она решила, что я должен поступить, как она хочет. Еще и упрекнула безвольностью.

— Девушка, — догадался я, — она не хотела отпускать тебя во флагелляторы.

— Ходили слухи, что людей там меняют. Она решила, что я не буду прежним.

— Она была права, — пожал плечами я.

— Угу.

— И тебя сильно задели ее слова.

— Задели. Она сказала, что если уйду, выйдет замуж за другого. Я вспылил и пошел в корпус назло ей.

Я молча слушал.

— Я подумал, что тут будет новая обстановка. Новые люди. Я смогу поставить себя, — он замялся, нервно заморгал.

— Как лидер. Ты хотел проявить себя лидером.

— Да, — он выдохнул, — не хочу быть безвольной серостью. Хочу быть… кем-то.

— Ты флагеллятор, — я улыбнулся, — это уже много.

Он взглянул на меня, кажется, немного теплее.

— Но я думаю, твоя проблема вот в чем. Ты пытался быть лидером, просто чтобы быть лидером. Без цели. Тогда в вагоне. Или в локомотиве. А я был вынужден взять лидерство на себя. Просто потому, что знал, что делать.

Андрей молчал, внимательно смотрел на меня.

— Думаешь, я хотел драться с тобой? — я пожал плечами, — да нет конечно. Нужно мне это. Только калории тратить на такого бугая, — засмеялся я.

Андрей улыбнулся.

— Думаешь, я хотел возиться с выжившими из вагона? Да тоже нет! Я б предпочел вообще никого из вас, заноз в моей заднице, не знать, — беззлобно пошутил я и хохотнул.

К моему удивлению, Андрей тоже сдержанно засмеялся.

— Да и не думал я, — я посерьезнел, — что у тебя так самооценка упадет после всего этого. Ходишь, как труп. Завязывай давай. Шоколадку хочешь?

Я полез в карман, достал недоеденную шоколадку. Вид плитки вызвал у меня чувство тошноты.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Андрей, — я не люблю шоколад.

— Мда… Я теперь тоже, — я