– Но все это существенно, если у тебя есть определенность, то есть ты знаешь, сколько номеров хочешь снять, – сказала Тернер, когда повар ушел.

– Честный ответ? – спросил Ричер.

– Конечно.

– У меня он есть.

– И каков он?

– Сначала я должен тебе рассказать одну вещь.

– О чем ты?

– Вторая причина, которая должна была заставить меня сбежать.

– И какова она?

– Иск об установлении отцовства, – рассказал Джек. – Возможно, у меня есть дочь в Лос-Анджелесе. От женщины, которую я не могу вспомнить.

Тернер ела, а Ричер рассказывал о том, что знал. Про военный лагерь «Красное облако», находившийся между Сеулом и демилитаризованной зоной, про Кэнди Дейтон, ее дневник и дом в Лос-Анджелесе, которого она лишилась, про ее дочь, машину и визит к адвокату.

– Как зовут ребенка? – спросила Сьюзан.

– Саманта, – ответил ее собеседник. – А уменьшительно, наверное, Сэм.

– Сколько ей лет?

– Четырнадцать. Почти пятнадцать.

– И как ты себя чувствуешь в новой роли?

– Паршиво. Если она моя дочь, мне следовало быть рядом с ней.

– И ты действительно не помнишь ее мать?

– Нет, не помню.

– Это нормально для тебя?

– Тебя интересует, до какой степени я дикий?

– Наверное.

– Обычно я не забываю людей. В особенности женщин, с которыми спал. Но если б так случилось, я бы об этом не знал – по определению. Нельзя что-то забыть и знать, что ты забыл.

– Ты поэтому хочешь попасть в Лос-Анджелес?

– Я должен знать, – сказал Ричер.

– Но это самоубийство. Тебя там будут ждать. Они ведь должны понимать, что Лос-Анджелес – единственное место, где ты наверняка появишься.

– Я должен знать, – повторил Джек.

Тернер промолчала.

– Вот и вся история, которую я должен был тебе рассказать, – добавил ее спутник. – Чтобы между нами не оставалось недоговоренностей. На тот случай, если это имеет какое-то значение. В частности, на выбор количества комнат.

Сьюзан снова не ответила.

Они закончили есть и получили чек: три строчки, под которыми была нацарапана сумма. Сколько стоит чашка кофе? Никто не знает, потому что никогда не спрашивал. Может быть, кофе подают бесплатно. Это было вполне возможно, потому что сумма оказалась весьма скромной. В кармане у Ричера лежало тринадцать долларов и тридцать два цента – оставшиеся восемьдесят центов Салливан и сдача, которую он получил на бензоколонке. Он оставил все деньги на столе, и получились щедрые чаевые. Парень, работавший у громадной сковороды всю ночь, меньшего не заслуживал.

Машина стояла на том же месте, где беглецы ее оставили. Она никак не пострадала, и ее не окружал свет прожекторов или команда спецназа. Далеко слева спокойно светились окна в полицейском участке. Патрульные машины перед входом оставались на прежних местах.

– Остаемся или уезжаем? – спросила Тернер.

– Остаемся, – решил Ричер. – Здесь ничуть не лучше и не хуже, чем где-либо еще. Как ни странно, это даже хорошо, что рядом полицейский участок. Так или иначе, лучше все равно не будет. До тех пор, пока все не закончится.

– До нашей победы, ты хочешь сказать.

– А это то же самое.

Они устроились на низких сиденьях «Корвета», Сьюзан завела двигатель, и машина поехала к мотелю. Возле офиса женщина притормозила.

– Я подожду здесь, – сказала она. – А ты зайди внутрь.

– Хорошо, – кивнул ее товарищ.

Затем он вытащил несколько двадцаток из одной из пачек Билли Боба.

– Два номера, – сказала Сьюзан.

Ночной портье спал за стойкой, но Ричеру удалось довольно быстро его разбудить. Половину дела решил звук открывающейся двери, а потом Джек вежливо постучал костяшками пальцев по стойке. Портье оказался молодым. Может быть, это был семейный бизнес, и он приходился владельцу сыном или племянником.

– У вас есть два номера? – спросил майор.

Парень устроил настоящее шоу – включил компьютер, как делают многие в такой ситуации, что Ричер считал довольно глупым. Здесь ведь не гигантский отель, где останавливаются гости со всех уголков мира. Обычный мотель, все номера которого можно пересчитать по пальцам рук и ног. Ну а если ты случайно потерял счет, можно обернуться и посмотреть на доску с ключами.

Тем временем служащий поднял взгляд от монитора.

– Да, сэр, у нас есть два номера, – сказал он.

– Сколько?

– Тридцать долларов в ночь за каждый. Сюда включен и завтрак в соседнем кафе.

– Договорились, – кивнул Джек и поменял три купюры Билли Боба на два ключа.

Номера одиннадцать и двенадцать. Соседние, любезность со стороны портье. Да и убирать горничной удобнее – утром ей не придется далеко толкать тяжелую тележку.

– Спасибо, – улыбнулся Ричер и вернулся к машине.

Тернер объехала мотель и заглушила двигатель позади последнего здания. Они подняли крышу, заперли двери и поставили автомобиль так, чтобы его не увидели с улицы.

Потом беглецы вернулись обратно и обнаружили, что их номера находятся на втором этаже, куда вела бетонная лестница. Джек отдал Сьюзан ключ от одиннадцатой комнаты, а себе оставил от двенадцатой.

– Когда встаем? – спросила Тернер.

– В полдень, – ответил Ричер. – И я могу сесть за руль, если ты захочешь.

– Посмотрим. Спокойных снов.

– И тебе.

Джек подождал, когда его спутница уйдет к себе, и только после этого отпер свою дверь. Номер представлял собой бетонную коробку с лепным потолком и виниловыми обоями. Лучше, чем в мотеле возле Рок-Крик, но ненамного. Обогреватель был не таким шумным, но тоже ненамного. Чуть более чистый ковер. И покрывало на постели. Душ оказался вполне приличным, а полотенца – тонкими, но не прозрачными. Мыло и шампунь от производителя, имя которого напоминало название фирмы старых бостонских адвокатов. Мебель из светлого дерева, дешевый телевизор с плоским экраном размером с портфель. Телефона и холодильника с мини-баром не было, бутылки с бесплатной водой и шоколадки – тоже.

Ричер включил телевизор, нашел Си-эн-эн и читал бегущую строку до тех пор, пока не завершился цикл. В новостях ничего не говорили о двух беглецах из военной тюрьмы в Виргинии. Тогда майор направился в ванную комнату, включил душ и долго стоял под струями воды даже после того, как смыл с себя мыло и шампунь. В голове у него крутились обрывки разговора за столиком в кафе.