Жужжит токарный станок под нетерпеливою царской ногой, обутой в теплый пантофель. Брызжет из-под ручного резца мелкая стружка. Низкий потолок прибивает запах разогретой кости, которую точит Петр, к столу. Здесь он смешивается с табачным духом и с ароматом анисовой дешевой водки. Возле полуштофа на оловянном блюде, политая постным маслом, лежит редька, нарезанная крупными ломтями, рядом в глубокой мисе — соленые огурцы. Это любимые закуски Петра, человека в еде, как и вообще в быту, крайне неприхотливого. Тут же на столе рядом с разодранным «кувертом» — карта, подписанная фон Верденом, и его доношение. Капитан-поручик пишет одновременно царю и генерал-адмиралу графу Федору Матвеевичу Апраксину. Он сообщает, что «ездил от Астрахани до самого Перситскаго берегу до устья Куры реки, которому берегу, островам подле онаго и рекам, при сем посылает карту... А об состоянии сей карты явственно донесет... вручитель сего посланной от меня порутчик Соймонов».

Не переставая точить, царь дернул усами в ответ на приветствование лейтенанта, кивнул головой на разложенную карту.

— Изрядная работа, коли точна есть. Что об сем скажешь?

Федор пытался заверить, что старались как могли и все, как было, в точности положили на бумагу. Рассказал, что унтер-лейтенанты Дорошенко с Золотаревым ходили на ботах и описывали мелкие места до устья Терки-реки, а они на трех шнявах — господин капитан-лейтенант фон Верден на «Святом Александре», господин лейтенант князь Василий Урусов на «Астрахани», а он, лейтенант Соймонов, на «Святой Екатерине», выйдя в море, дошли до Тюленьего острова — исходной точки съемки. Потом, минуя Аграханский полуостров, пошли к Дербенту, а оттоле к Низовой пристани и к Апшеронскому полуострову, и далее до самых Персидских земель, до Куры-реки...

— Сам ли ты берег-то от Дербента видел?

Федор поклонился:

— Сам видел, государь. С господином Яном Рентелем, что обретался на моем корабле, никак разов шесть для обсервации на берег ходил. Пеленги брал...

— Ну и каков он, берег-то тама? Пеше можно ли войску пройтить, али горы да скалы вкрай?..

— Горы, государь, от Дербента к зюйду идут... — отвечал Федор, припоминая виденное и жалея, что не взял с собою путевые журналы. — Однако до берега оные не касаются. А где в некоторых местах от оного и на пятьдесят верст отстоять имеют. Меж горами и морем обширная равнина находится, с речками многими и лесами. По плодородию своему бесчисленными населена деревнями. Тама и скотские заводы имеютца, и пашни, и сады с плодами изрядными. Поистине сию страну за парадиз почитать можно...

Царь снял ногу с педали, остановил станок. Любил, когда отвечали на его вопросы точно, толково и со знанием предмета. Подошел к столу с бумагами, поверх которых лежала карта моря Каспийского с берегами.

— А как думаешь, провианту для войска достанет ли там?

— Отчего не достанет, коли сами не разорим да не пожгем?.. Ширанская провинция должна по всему тому побережью вестному за лутчее место почитаться. Вот токмо хлеба тама, мнится мне, государь, мало есть, и фуража коннице...

Царь перебил, стал спрашивать подробности. Лейтенант, поощряемый интересом высокого собеседника, старался донести точнее, что знал. Оба разгорячились...

Турецкая война 1711 года и постоянное опасение ее возобновления, а также стремление выйти к морям, открыть новые торговые пути, пробиться к вожделенной «золотой Индии» заставляли Петра внимательно следить за событиями на Кавказе. В 1715 году, когда Волынский отправлялся посланником в Персию, царь сам вписал ему в инструкцию пункты: «Едучи по владениям шаха персидскаго как морем, так и сухим путем, все места, пристани, города и прочие поселения и положения мест, и какие где в море Каспийское реки большие впадают, И ДО КОТОРЫХ МЕСТ ПО ОНЫМ РЕКАМ МОЧНО ЕХАТЬ ОТ МОРЯ И НЕТ ЛИ КАКОЙ РЕКИ ИЗ ИНДИИ, КОТОРАЯ Б ВПАЛА В СИЕ МОРЕ...»

Про себя царь уже решил, по-видимому, начать Персидский поход. И Соймонов со своим знанием мест был ему как нельзя кстати. Может возникнуть вопрос: зачем территориально неоглядной России нужны были новые земли? Конечно, необходимость выхода страны к морю очевидна. Но не только это. Вся политика Петра Великого носила откровенно экспансионистский характер. Почему?.. Думается, что не последнюю роль играло то обстоятельство, что расширение территории рассматривалось в духе времени как приращение богатства страны. Это был типичный, как сказали бы мы сегодня, экстенсивный путь развития экономики, введение в государственный оборот дополнительных материальных и людских ресурсов, захват региональных богатств чисто грабительским способом. Петру постоянно не хватало денег. Не хватало на развитие экономики, не хватало и на войну. Но если новые мануфактуры, литейные и железоделательные заводы, мельницы, если увеличение добычи сырья и даже расширение торговли требовали, как говорится, «живых денег», то война, предприятие не менее дорогое, в основном довольствовалась людьми. А сей товар в России, несмотря на немногочисленное, в общем, население империи, был всегда дешев.

Была и еще причина того, что экстенсивный метод развития оказывался предпочтительнее интенсивного, — отсталость и дремучее невежество, чтобы не говорить дикость, подавляющей части населения. Но просвещение стоило денег. А чем было за него платить — людьми, войной!..

В заключение можно добавить, что разговор с Соймоновым был еще и просто интересен царю, бывшему от природы чрезвычайно любознательным человеком.

Удивителен феномен природы человеческой. Откуда в одних появляется страсть к познанию мира окружающего, а в иных все стремления души направлены к приобретению благ земных, зримых, ощущаемых, материальных? В этом отношении Петр, как мне кажется, представляет полнейшую загадку. Ведь в юности своей, в отличие от старших братьев, учился он мало. Отец его, царь Алексей Михайлович, умер, когда мальчику исполнилось всего четыре года. В годы правления сестры Софьи было не до учения. Провозглашенному на царство вместе с братом Иваном, Петру постоянно угрожала гибель. Вдовая царица-мать жила в отдалении от двора и дни свои проводила в тревоге за жизнь сына.

Учил Петра дядька — Никита Зотов. Учил грамоте по Евангелию и Апостолу, да еще рассказывал некоторые эпизоды из гистории по картинам... Откуда же у нервного, впечатлительного подростка, дурно воспитанного и практически необразованного, появилась и, развившись, окрепла столь неуемная любознательность, тяга к учению? И когда, каким путем сумел он накопить столько разнообразных сведений? У него была феноменальная память. Все полезное, что узнавал, ложилось в ней прочно, систематически и оставалось там навсегда. Петр знал в совершенстве множество ремесел,