— Мари, прекрати. Это бессмысленно. Тебе ничего не надо делать, — он покачал головой. — Просто дай мне время.

Она моргнула, чтобы прогнать слезы:

— Я должна дать тебе время для того, чтобы ты поверил, что я люблю тебя? — недоуменно спросила Мари.

— Дай мне время все для себя прояснить.

— Сколько? — она подавила мысль, что он может уяснить для себя и то, что не любит ее.

— Не знаю.

Мари почувствовала уныние, потому что не сомневалась в искренности его слов. Несмотря на это ей не хотелось так быстро сдаваться.

— Я не позволю тебе отделаться от меня, как от мебели, с которой снимают чехол лишь по особым случаям, а в остальное время оставляют пылиться в углу. Я хочу делить с тобой всю твою жизнь. Я тружусь в «Мимозе», я сопровождаю тебя к соседям, а с этого момента я хочу спать в твоей постели, как и положено жене.

— Мари… — устало начал он.

— Нет, я не желаю слышать никаких отговорок! Я не вынесу твоей холодности. Если это единственное, в чем мы подходим друг другу, — молодая женщина указала на постель, — то это все же больше, чем есть у других супружеских пар.

Тристан разочарованно смотрел на нее:

— Что ж, если для тебя это так много значит…

Она подошла к мужу и положила ладони ему на грудь:

— Да, это на самом деле много значит для меня. Я хочу быть с тобой. Я тоскую по тебе. Засыпая, я хочу слышать твое дыхание. Я хочу видеть тебя, пробуждаясь.

Тристан молча смотрел на жену, но в глазах его не было того многообещающего блеска, который она так любила.

— Хорошо, пусть так и будет.

Мари слегка поцеловала край его губ:

— Ты об этом не пожалеешь.

Де Рассак проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты, и опустился на кровать. Он уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Хотел бы он верить ее заявлениям! Но она представлялась ему ребенком, который нашел себе новую игрушку и пробовал, что можно с ней сделать. Сколько пройдет времени прежде, чем она сломается?

Перед мысленным взором Тристана возникла сцена, когда он увидел ее впервые. Заигравшееся создание, самовлюбленное дитя в теле женщины, которое как раз начало ощущать свою власть над окружающими и считать себя неуязвимым. Картина изменилась. Он увидел ее обнаженной, лежащей на кровати. От одного только воспоминания об этом у него все еще перехватывало дыхание. С того момента Тристан не переставал желать ее. И что бы он ни делал, ничего нельзя было здесь изменить. Он видел перед собой то холодную, расчетливую красавицу, которая так подло разыграла его у мадам Дессан, то излучающую энергию языческую богиню, которая самозабвенно плясала под дождем, то женщину, которая в слезах уверяла, что любит его.

Как охотно бы Тристан ей поверил, как охотно отдал свое сердце! Если бы только знал, что она, смеясь, не растопчет его.

В честь своего возвращения из Парижа герцог де Марьясс устраивал помпезное летнее торжество, на которое пригласил всех соседей, ближних и дальних. Празднество должно было продолжаться пять дней, поэтому Мари решила, что Фанетта будет ее сопровождать. Тристан и его брат, напротив, отказались от камердинеров. В конце концов и в «Мимозе» они обходились без их услуг.

Мари заново отделала свои платья из Версаля, украсив их новой тесьмой и лентами. Они были упакованы в два сундука и отправлены в «Белль Этуаль» — имение герцога. Фанетта уехала тем же экипажем, получив задание подготовить покои.

Мари прибыла днем позже вместе с мужем и деверем. Еще несколько недель назад она была бы взволнована, ведь до молодой женщины уже дошли слухи о невероятной роскоши дворца герцога и о том, какие приемы он устраивает, но теперь относилась к подобным вещам сдержанно. Праздники, платья — все это ее больше не прельщало. Она была довольна своей жизнью. По крайней мере, в общем и целом. Тристан все еще никак не мог признаться себе, что любит ее, и понять, что она любит его. Однако он сдержал свое слово, и каждую ночь она спала в супружеской постели. И, разумеется, не только спала… Но это ничего не меняло в их отношениях. Тристан оставался раздраженным, хотя больше не был таким холодным и отстраненным, как раньше. Порой он даже делал жене комплименты, как правило, касающиеся приема гостей.

Это было, конечно, не совсем то, чего желала Мари, но все же лучше, чем ничего. Теперь она жила только настоящим. Все более долгосрочные планы молодая женщина отбросила.

«Белль Этуаль» не зря считается одним из крупнейших имений в Провансе, если не во всей Франции. Проходившие там празднества были столь же знамениты, как и его огромный парк с прудами, фонтанами и зверинцем.

Хотя ров с водой давно высох, а подъемный мост заменили мощеной подъездной аллеей, размеры построек впечатлили Мари. Поразили ее и внутренние помещения, обставленные дорогой мебелью. Кроме того, во дворце имелось множество слуг, которые копошились вокруг, как муравьи.

Фанетта ожидала свою хозяйку в покоях, состоявших из пяти комнат. Из спальни был выход на балкон, откуда открывался вид на парк.

Мари восхищенно разглядывала многочисленные яркие клумбы, украшавшие газоны, струи воды, бившие из фонтанов разного размера, и статуи среди посыпанных гравием дорожек. Солнце уже почти село, и слуги в ливреях устанавливали жаровни, лампы и факелы.

— Тебе нравится? — К ней подошел Тристан.

— Еще бы! Кому это не понравится? — Мари прислонилась к мужу, наслаждаясь силой его тела. Он обвил рукой ее талию и поцеловал чувствительную точку у нее за ухом.

После того как Тристан узнал о возвращении герцога и приглашении, он стал вести себя с ней гораздо раскованнее. Мари надеялась, что дни, проведенные здесь, смогут значительно улучшить их отношения.

Прильнув друг к другу, супруги некоторое время любовались живописным видом.

— В восемь будет сервирован ужин. Нам нельзя опаздывать, — сказал де Рассак.

Мари кивнула:

— Хорошо, я поспешу. Ты покидаешь меня?

— Да, иначе ты не соберешься.

— Такая вероятность, несомненно, существует.

С помощью Фанетты Мари довольно быстро оделась и причесалась. Платье, которое она выбрала, было из сиреневого атласа с розовыми лентами и воланами. Модный вырез достигал плеч, обнажая приподнятые корсажем груди и большую часть спины. Из поднятой вверх, украшенной шелковыми цветами прически на плечи спускались два завитых локона. Мари нанесла на скулы румяна, подкрасила губы, а в уголок рта поместила мушку. Угольный карандаш выгодно подчеркнул ее глаза.

Молодая женщина давно так не наряжалась. Для праздников в окрестностях «Мимозы» Мари предпочитала гардероб попроще и давно уже отказалась от косметики. Но сегодняшний прием требовал чего-то особенного.