– Знаешь, Вал, тут опять приходили из семьи Пэдди, говорили, что до следующего воскресенья ждать никак не возможно. Ну и снова завели свою песню, но, судя по всему, шамать им и впрямь нечего. Я уже два раза выпроваживал их, но… о, привет, Тим, – приветствовал меня пожарный, лицо которого показалось знакомым.

– Ты же помнишь Джека, Тим, – сухо произнес Вал. – Виделись, когда ты последний раз был здесь. Где-то вроде бы в тридцать шестом.

– Вот что, Вал, как-то негоже позволить им ошиваться вокруг нашего депо, ведь в любую минуту могут не выдержать и помереть, – продолжил Джек. – А когда я пригрозил, что полиция может замести их за бродяжничество, сказали, что готовы рискнуть, если этим полицейским будешь ты.

– Семья, говоришь? Сколько человек?

– Двое.

– Ладно, ясно. И не позволяй Райли подглядывать в твои карты, ты до сих пор должен мне три доллара. Гляди под ноги, Тим. Поднимемся наверх, как только утрясу эту проблему.

Я последовал за ним в заднюю часть здания. Кругом были свалены мешки с песком, лежали рулоны аккуратно свернутых кожаных шлангов. Вдоль стен тянулись полки с залатанными кожаными шлемами и какими-то непонятными крючками и насадками. Вал распахнул заднюю дверь – в лицо ударил ледяной арктический воздух.

– Эй? – довольно сердито окликнул он.

На улице ждали четверо. Солнце уже зашло, и их фигуры смутно вырисовывались на фоне бледно-оранжевых тающих отблесков заката. А потому я поначалу никак не мог понять, действительно ли у них такая белоснежная кожа, или они просто очень бледны. Прямо перед нами стоял отец. Судя по внешности, типичный ирландец, вьющиеся темно-рыжие волосы, на руках перчатки без пальцев, в руках запеленатый в одеяло младенец. Рядом с ним – хрупкий дедушка лет шестидесяти, предусмотрительно накинувший на плечи кусок мешковины. Перед мужчинами стояла маленькая рыжеволосая девчушка. Под глазами круги, щеки впалые, держит в руках ведро. И дрожит с головы до пят в своем тонком летнем ситцевом платье в фиолетовый цветочный рисунок. Когда Валентайн вышел из темноты им навстречу, глава семейства уставился на него, как на Господа Бога, восставшего из гроба.

– Капитан Уайлд! Спасибо вам, сэр, что согласились встретиться с нами в такую погоду.

– Да, пробирает прямо до костей, – согласился с ним Вал. – Друзья нашей партии, я так понимаю?

– О, да, вернее друзей не бывает, – мужчина часто закивал. Ладонью он прикрывал оголенное ушко младенца, крепко прижимал маленькую головку к плечу.

– Рад слышать. Значит, так. Благотворительный ужин с ромом и горячим сидром из Ньюарка у нас раздается здесь, у пожарного депо «Никербокер» двадцать один, по воскресеньям, сразу же после службы в церкви Святого Патрика. Джек вам уже говорил. В дождь, снег, солнце, любую погоду. Вы приглашены. Думаю, что на этой неделе у нас будет баранья нога.

– Пожалуйста, – прошептал мужчина. – Я не за этим.

– Разве у нас сегодня воскресенье? – снова довольно сердито произнес Вал.

– Есть у вас какая работа? На любую согласен. Могу таскать тяжести, грузить, мыть, скрести, сгребать снег лопатой. Чистить ваши канавы. Ваши конюшни и стойла. Что угодно, всего за шиллинг. Пусть даже за шестипенсовик. Только скажите, что надо делать!

– Увы, но сейчас у нас такой работы нет.

– Тогда, может, хотите послушать песенку? Голос хороший, прямо для баллад, такого еще не слышали.

Вал рассмеялся и сочувственно подмигнул.

– Вчера такой работой можно было бы обеспечить человек сорок восемь, никак не меньше. Но это вчера, в воскресенье. А позже – ни вечером, ни сегодня утром – нет свободных рабочих мест, особенно с учетом того, что зимой строительство приостановлено. Мне очень жаль, поверьте, но это так.

– Но перед вами двое самых преданных голосующих, сэр, я и мой отец, таких еще никогда не видели. Демократы до мозга костей. Вот уже три дня как ни капли молока, а моей Алисе ох как надобно. – Он сдвинул ладонь, прикрывая личико младенца от холода. Ребенок не двигался, точно уже умер. – Тут Мэри набрала по дороге угля. Верно я говорю, Мэри? Может, купите уголька у моей дочери, сэр? Как подобает доброму христианину?

Валентайн покосился на ведро, которое держала в руках девочка, и с трудом подавил тяжкий вздох.

– Джек! – обернувшись через плечо, крикнул он. Потом снова остановил взгляд зеленых глаз на эмигранте. – Так ты и вправду умеешь петь?

И тут несчастный запел протяжную и меланхоличную колыбельную на гэльском. Во всяком случае, мне показалось, что это колыбельная. О том, что жизнь младенца может кончиться, едва начавшись. Как часто случалось в этих краях.

– Ну, хватит, довольно. Ей-богу, это было здорово. Вы не человек, а ходячий орган, точно говорю. Ладно. Можете спеть точно так же в воскресенье?

– Да, сэр. – Лицо мужчины застыло, точно восковая маска.

Тут из темноты, вопросительно улыбаясь, вынырнул Джек.

– Давай сюда мой долг, – приказал ему Вал. Ворча, тот повиновался, протянув ему три купюры по доллару и снова скрылся в глубине здания. – Вот, держи, это аванс. – И брат сунул деньги в карман драного пальто ирландца.

Я просто глазам своим отказывался верить. Три доллара – это огромная сумма. Хватит на неделю проживания под крышей, если ты не слишком щепетилен в выборе мебели, постельных принадлежностей и соседей. Хватит на большой горячий пирог с мясом в день, если не на трехразовое питание. Ирландская семья взирала на моего брата в ступоре, девочка шагнула вперед и протянула ведерко со своим сокровищем – углем. Вал взял у нее ведерко и передал отцу семейства.

– Я сказал «аванс», а не плата, без угля вам до воскресенья в такой холод не дотянуть. – Ирландец было приоткрыл рот, чтобы возразить, но брат тут же проявил вспыльчивый свой характер. – Не дурите! Неужели я похож на человека, которому нужен уголь? Учитесь обращать внимание на такие вещи, иначе сочту соседство с вами просто неприемлемым. И вообще, сейчас вы мне здесь не нужны. Понадобитесь в воскресенье; будете распевать песенки своей родной страны во время ужина, на радость всем нам. Вам вообще понятно значение слова «воскресенье»?

– Господь да благословит вас, сэр, – пролепетал старик. – Поставлю за вас свечку в соборе Святого Патрика, как только появятся средства.

– Спасибо вам! – воскликнул его сын. – Спою такие песни, что голоса всех избирателей будут у ваших ног, капитан Уайлд.

– Господи Иисусе! Лучше спойте такие песни, которые заставят моих избирателей пойти и проголосовать. Спасибо за поддержку, и доброго здоровья всем вам, патриоты, – сказал Вал и решительным жестом захлопнул дверь.

Потом обернулся. И увидел, что я взираю на него изумленно, словно он только что достал из шляпы живого голубя. Или же стал свидетелем того, что Валентайн Уайлд умеет летать.

– Вот тебе прекрасный пример ловли рыбки в мутной воде, Тим, – раздраженно заметил брат и направился к лестнице, мимо которой мы проходили на пути к черному ходу.