По спине у меня пробежал легкий холодок, точно игривая птичка колибри задела крылом. Мастерски сделано. За несколько секунд ей удалось превратить меня из аболициониста с сомнительной репутацией в какого-то религиозного фанатика. Что касалось лжи, тут Шелковая Марш обладала талантом, тянущим на все двадцать четыре карата, не меньше. По залу разнесся неодобрительный шепоток.

– И какое отношение вы имеете ко всему этому делу? – шелестя бумагами, спросил судья Сайвел мадам Марш.

– Мистер Варкер нашел меня и сказал, что ему может понадобиться моя помощь. Чтобы правосудие восторжествовало. Сама я знакома со многими южанами, ну, вы понимаете. Все до одного почтенные и добропорядочные граждане, ваша честь, и стремятся сохранить мир между нашими землями. Ну и так уж вышло, что я знаю этих джентльменов, а также… Короче, и сам мистер Сент-Клэр тоже мне знаком, сэр. – Она заколебалась и нервно облизала розовые губки. – Как-то раз он заглянул ко мне, пробыв в Нью-Йорке по каким-то делам довольно долго… И уверяю вас, в том не было ничего предосудительного, поскольку я часто устраиваю вечеринки для спонсоров партии, а у мистера Сент-Клэра дела с некоторыми из них. И тогда этот непослушный цветной мальчишка был с ним; вроде бы его собирались продать на аукционе по дороге домой. А позже я слышала, что мистер Сент-Клэр передумал по доброте душевной и не стал продавать Кофи, вот такой он благородный пожилой джентльмен. Я просто восхищаюсь им за долготерпение и доброту.

Мне захотелось захлопать в ладоши. Или засунуть ее в камеру Гробниц и захлопнуть дверь. Одно из двух.

– Но это просто смешно, – резко заметил я.

Крючковатый нос судьи Сайвела развернулся, словно готовясь пронзить меня насквозь.

– Вы находите зал заседаний смешным, мистер Уайлд?

– Нет, но слушать все это нескончаемое вранье от хозяйки борделя…

Тут Джордж Хиггинс, находившийся позади и чуть левее меня, так резко ткнул меня кулаком в бок, что я еле устоял на ногах.

– Мы завершаем прения сторон, – пробубнил судья. – Сегодня у меня есть дела и поважней. Это вообще должно было занять минут пять, не больше. У вас есть что добавить, мисс Марш?

Шелковая Марш покачала головой и опустила глаза, делая вид, что стыдится того, что стала центром внимания на судебном заседании.

– Мистер Варкер и мистер Коулз?..

Варкер так и расцвел в улыбке, словно прилипшей к толстым розовым щекам.

– Не хотелось бы понапрасну тратить ваше время, сэр. Факты здесь говорят сами за себя.

– Спасибо за понимание, – добавил Длинный Люк и приветственно взмахнул шляпой.

– Тогда вы. – Судья Сайвел, единственный из всех в зале, наконец переключил свое внимание на Джулиуса Карпентера. – Вам есть что сказать?

Джулиус поднял глаза на судью. Они были налиты кровью. Распрямился он с трудом, тюремная одежда испачкана бог знает чем и изорвана в клочья. Но голос, когда он заговорил, обладал той же убедительностью, красотой и звучностью, как и голос человека, к которому я прислушивался вполуха до семнадцати лет.

– Я родился и вырос здесь. Никогда в жизни не бывал во Флориде, – произнес он. – Смею заверить, ваша честь, мне плевать на то, что они обещали со мной сделать, если я поклянусь в суде, что являюсь свободным человеком. Но это было бы ложью. Я мог бы рассказать вам о том, что они уже со мной проделали, стоило мне отказаться признать себя Кофи Сент-Клэром. Но говорить, что я не возражаю, чтобы со мной обращались, как с поганой дворняжкой, укравшей чужой кусок мяса, лишь за то, что я знаю свое имя, было бы лжесвидетельством. – Он устремил взгляд на двух охотников за рабами. – Мое имя принадлежит мне, имя это – Джулиус Карпентер. Они могут содрать кожу у меня со спины, могут сделать еще что похуже. Но отобрать у меня имя они не в силах.

Казалось, воздух в зале сгустился, и настроение изменилось. Судья Сайвел поглядывал на Джулиуса почти с симпатией.

– Сожалею, что вы в столь плачевном состоянии. Но, судя по всему, помочь ничем не могу. Пусть это послужит уроком для вас, как для честного христианина. Уверен, вы снова очень скоро освоитесь с жизнью на плантации.

– Ну, сделай же хоть что-то, ты, идиот! – в отчаянии прошипел мне на ухо Хиггинс.

– У меня на руках документы, доказывающие, что этот человек свободен, – я вскочил и стал размахивать бумагами, как боевым знаменем. – Все подписаны, все в надлежащем виде. Да вы сами взгляните, ваша…

– Документы можно и подделать, а сами вы, мистер Уайлд, только что проявили себя заинтересованной стороной, – сказал судья. – Я уже не единожды советовал вам не разваливать процесс.

Тут со своего места вскочил Джордж Хиггинс.

– Я знал Джулиуса Карпентера с детства, мы вместе ходили в школу. Он мой закадычный друг. Мы родились на одной улице, могу поклясться на Библии!

– Отклоняется! Прекратите. Кем бы вы там ни были, вам прекрасно известно, что приводить вас к присяге здесь запрещается.

Джулиус закрыл глаза. Это не означало, что он дрогнул или отступился. Просто, видимо, был больше не в силах смотреть на то, как этим почти хирургическим вмешательством отсекают всю его прежнюю жизнь.

– Благодарю, ваша честь, за проявленную в этом деле мудрость, – выкрикнул Варкер и стал здоровой рукой собирать свои вещи и рассовывать их по карманам. Коулз, находившийся рядом, тоже одобрительно пробормотал что-то.

А Шелковая Марш к этому времени уже исчезла. Ускользнула тихо и незаметно, как сам дьявол, столь же опасный и подлый.

– Теперь остается лишь отбить его силой, – проворчал Хиггинс. И, судя по всему, ничуть не шутил.

Думай! Я закрыл глаза, как Джулиус, и вцепился обеими руками в деревянный барьер, точно находился на палубе корабля в бурю. Думай, ты, наглый маленький недоносок, вообразивший себя таким умником! Думай.

– Что ж, прекрасно, – заметил судья и с запозданием поправил парик. – Этот человек освобождается из-под ареста и передается под надзор мистера Варкера и мистера Коулза, с тем чтобы те препроводили его…

– Да вы посмотрите на его ноги! – выкрикнул я.

Взоры всех присутствующих обратились на меня. А мне было уже не до соблюдения процедур. Я сунул документы Хиггинсу, перемахнул через барьер и встал посреди зала между Джулиусом и судьей Сайвелом.

– Здесь утверждалось, будто бы этот человек был пойман в первый же день, как только оказался в городе. – Слова у меня вырывались отрывисто, беспорядочно, точно я не успел их толком обдумать. – Вы только посмотрите на него! Одежда порвана, прямо распадается. Денег при нем ни пенни. Он проделал долгий путь от Флориды до Нью-Йорка, бежал через поля, болота и леса. Ну, возможно, где-то его подвезли, но бо́льшую часть пути он проделал босиком. Обуви на нем нет. Взгляните! Еще раз, повнимательней, я вас умоляю! Разве похоже это на ноги раба, денно и нощно трудившегося на полях? Разве это ноги беглеца, проделавшего босиком столь долгий путь?