– Чтобы начать раздеваться перед вами, надо было выпить еще столько же.

– Хотите, я еще принесу?

– Все уже давно закрыто.

– Бросьте, за деньги все везде откроют и найдут любой алкогольный напиток: от стеклоочистителя до коллекционного коньяка. Что вы предпочитаете?

– Ничего не надо. Вы же прекрасно понимаете, о чем я говорю…

– Конечно, понимаю, а потому могу предложить другой вариант.

– Какой? – испугалась Лена.

– Я буду… раздевать вас сам…

– Валяйте… – еще угрюмей отозвалась она, надеясь, что он ее все-таки выставит из своего номера, но он уже протянул руку к ее волосам.

И потянулся отпускной роман Лены Кондрашовой с Власенковым Дмитрием Александровичем, которого собственная жена отпустила развеяться. Роман казался Лене таким же унылым и безрадостным, как мокрый парк за окном его номера. Она приходила к Дмитрию на ночь (а иногда и днем) с тем же тупым равнодушием, с каким ходят на постылую работу: потому что так надо, и другого выхода нет. Если не ходить в номер к Власенкову, то пришлось бы занимать себя чем-то другим, а ей ничего не хотелось. Лена даже не могла толком объяснить причину такого к себе равнодушия. Она полностью отдалась на волю Дмитрия, к которому, как он ни старался, не чувствовала ничего.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – спросил он, лежа с ней рядом на своей кровати.

– Ну… почему… мне с тобой… нормально… – ответила Лена. – Ты же не мальчик… должен все чувствовать…

– Я и чувствую… – согласился он. – Мне иногда кажется, что я заказал себе в номер резиновую женщину и с ней развлекаюсь, как какой-нибудь половой извращенец.

– А чего бы тебе хотелось? Мы договаривались на отпускной роман, а вовсе не на любовь, разве не так?

– Лена! Ну почему ты все время говоришь такими казенными фразами? Мы не договаривались! Не договаривались! Я сразу сказал, что ты мне понравилась, и я очень хотел понравиться тебе! И что?!

– И что?! Тебе со мной плохо?

– Кому же от такого может быть хорошо? Ты будто бы… В общем, получается, что я тебя насилую… Мне так не нужно…

– Хорошо, сейчас уйду, – сказала Лена и потянулась за блузкой.

– Нет! – выкрикнул Дмитрий, вырвал у нее одежду и отбросил в сторону. – Ладно! Я скажу правду! Да, я женат! Да, у нас не все хорошо… Я не хотел тебе признаваться в тривиальности моих отношений с женой. Но… ты была права… Все у нас вышло из-под контроля, и я сам сюда от Татьяны сбежал. Честно скажу, что ни на что особенное не рассчитывал, потому что сейчас не сезон, да и вообще… Действительно собирался только отдохнуть… А когда тебя увидел, у меня аж сердце замерло. Я подумал, что мне нежданно-негаданно повезло! Вот оно, избавление… или, может быть, даже награда… Лена! Ну очнись! Я действительно не мальчик, и понимаю, что мы подходим друг другу. Нам хорошо в постели, нам есть о чем поговорить. Чего тебе еще нужно, Лена?!

– Раньше я сказала бы, что – любви, а теперь даже и не знаю…

– Я… мог бы любить тебя… если бы ты только хотела этого… Впрочем, я и так уже… Разве ты не видишь?

– Дима… Я не знаю, что тебе ответить… У меня будто умерло все вот тут… – И она дотронулась рукой до груди. – Я изо всех сил пытаюсь тебя полюбить, честное слово… Ты славный, нежный… Мне действительно хорошо с тобой, но… В общем, мне надо уезжать отсюда!

– Нет! Только не это! – испугался он.

– Так ты что же, и дальше согласен целовать резиновую куклу? – удивилась Лена.

– Я… буду надеяться, что она в конце концов оживет… у меня еще есть время… хотя бы до окончания срока наших путевок…

– Дурачок, Пигмалион несчастный, – улыбнулась Лена и поцеловала его сама.

Потом, лежа в постели собственного номера, в котором (что уже стало традицией) очередной раз отсутствовала Ольга, Лена размышляла об этом своем нескладном «курортном» романе. Он явно не задался, но отчего? Оттого ли, что Дмитрий внешне был не из тех мужчин, которые ей обычно нравились, или она уже вообще никогда больше не сможет влюбиться? Да и как влюбиться, если она больше никому не верит?! Никому! Ни один мужчина ее жизни не был с ней честен. Может быть, порядочные мужчины существуют вообще только в женских романах – в этих сказках для безмозглых дур? Вот если взять, к примеру, Антонова! Одного Лениного слова было бы достаточно, чтобы он начал изменять своей жене. Она его не сказала, а если бы…

Или взять фотографа… Лена вдруг заметила, что даже в мыслях избегает называть его по имени. Интересно, почему? Не потому ли, что она как-то позволила себе подумать: «Мне наконец повезло, попался мужчина, с которым все получится». Она даже радовалась тому, что он фотограф именно мужского журнала, который уже предостаточно нагляделся на голое бабье, а потому не будет вставать в стойку при виде каждой мало-мальски привлекательной женской особи. Но, видимо, у мужчин с женщинами дело обстоит, как с деньгами: чем больше их есть, тем еще больше хочется. Интересно, а каковы до посторонних бабенций мужья-гинекологи? Неужели и им никак не наглядеться на женские прелести? Хотя, возможно, они и идут в гинекологи, чтобы глядеть и ощупывать, ощупывать и глядеть без всякого перерыва на другие дела. Да… Лена как-то видела по телевизору передачу про одного такого шизанутого гинеколога, который в конце концов подался в серийные убийцы…

Какой ужас! До чего она додумалась? До кровавых маньяков! И это после так называемой любви с мягким и ласковым человеком Дмитрием Власенковым… Видимо, она сама уже слегка тронулась умом… Может быть, есть смысл записаться на прием к психиатру, пока еще совсем с катушек не сошла? С другой стороны, среди психиатров тоже есть мужчины… А если психиатр – женщина, то это, возможно, еще хуже… С какого рожна женщине идти в психиатры?

– Я считаю, что ты, Лена, – набитая дура! – констатировала Зайчикова, когда они в очередной раз встретились в собственном номере. – Не знаю, чего тебе надо! Ну не можешь радовать душу, радуй плоть! Бери от жизни все, что плывет тебе в руки! Да тебе весь наш этаж завидует! Даже Вероника Витольдовна… ну эта… мамаша сопляка Вовика, представляешь? Она вчера смотрит вам вслед и говорит: «Какой интересный мужчина, этот Дмитрий Александрович!» А я ей сразу: «И даже не разевайте на него рта, Вероника Витольдовна!»

– Слушай, Оль, а у тебя-то как с этим… «из-за кадки с пальмой»? – перевела разговор Лена.

– Да так… как-то все слабо и пресно… Но я, в отличие от тебя, не отчаиваюсь! Я каждый день говорю себе: «Славик – это лучшее, что в этой задрипанной „Жемчужине“ есть!», и у меня сразу здорово поднимается настроение. Славик, кстати, уже предлагал мне встречаться в Питере.

– Ну а ты?

– А на что мне это надо? Во-первых, у него в Питере есть какая-то бабешка, которая непременно припрется ко мне выяснять отношения. Во-вторых, мой Генка Зайчиков этого Славика двумя пальцами переломит. Конечно, мы с ним разведены и… все такое… Но он иногда… ну… неважно… А в-третьих, если у меня будет в одном месте свербить, то в Питере я найду себе мужика и получше, чем этот «из-за кадки»! Могу, между прочим, твоего Власенкова подобрать, поскольку ты его, по всему видать, бросишь.