Когда Миша свернул с трассы, дорога лишилась одного элемента, и мисс Чехия не упустила это из виду. Не было больше бетонных ограждений. Была высокая насыпь и густой лес. Но если с такой скоростью слететь с дороги и уткнуться в дерево, то мягче посадка не будет.

Миша сбавлял скорость только на поворотах, но лишь слегка. Он боялся, что кто-нибудь из баб накинется на него. Он посмотрел на уровень бензина. Ему хватит, чтобы вернуться домой. Хватит. Заправляться он точно не собирается.

Эта девка что-то задумала. Посмотри на нее.

«Я вижу, мама. Вижу. Да, она задумала. Наверняка выпрыгнет из машины, когда я хоть немного приторможу. Блин, не знаю, будут ли впереди светофоры. Если да, то… Придется ехать на красный».

Знаешь, а ты ведь почти утер нос Белле. Как ты ловко провернул с этим парнем! Господин с большим детским лицом, мучитель и насильник, тобой доволен.

«Очень круто, когда насильник детей тобой доволен. Могу записать себе в резюме».

И нечего огрызаться.

«Я не огрызаюсь».

Огрызаешься как псина.

– Я не огрызаюсь! – внезапно заорал Миша и понял, что произнес это вслух. Девушки подпрыгнули.

– Извините, – сказал он и вновь уставился на дорогу, держа отвертку в руке.

Скажи еще им, что ты с мамой общаешься по прямому каналу с преисподней. Пусть посмеются. А знаешь, это идея. Может они тогда станут бояться тебя еще больше.

Он ничего не ответил. Даже не подумал в ответ. Он просто смотрел на дорогу и ждал, когда же будет какой-нибудь поворот, ведущий в лес, в чащу, в болото. А вон и поворот. Вон маячит. И знак, что до Пылаева осталось два километра.

«Это дорога в ад. И ведет она в огонь. Там все пылают. А, мама, ты случайно не здесь зависаешь?»

Очень смешно. К твоему сведению, в аду не так уж жарко. Здесь очень много льда. Вечного льда. Но мне не холодно. Я никогда не любила жару, ты это знаешь.

«Да, знаю. Ты вечно потела как свинья».

Что ты сказал?

«Я сказал, что ты потела как свинья. Вонючая сраная свинья!»

Ты! Ты… По-моему, ты забываешься, мелкий засранец! Ты повысил голос на мать. Знаешь, похоже, ты достаточно подрос, чтобы помочь себе сам, так что иди ко всем чертям. Ты трусливое чмо, и надеюсь, ты попадешь за решетку. Счастливо оставаться.

– Ну и черт с тобой! Черт с тобой! Сука! Сгори в аду! Сгори, шлюха!

Он бил кулаком по рулю, по приборной панели. Машину было не жалко. Она уже не пригодится для работы в такси, не пригодится и для поездок по городу, разве что в каком-нибудь поселке мясников и маньяков, где люди украшают свои тачки развешанными как гирлянды кишками, оторванными глазами, человеческими костями и вырванными с корнями зубами, которые использовали вместо кнопок на приборной панели.

«Не нужна ты мне, не нужна! Я разберусь с ними сам. Сейчас остановлюсь где-нибудь в кустах и отверткой проткну каждую из этих сук. Кажду…»

Кто-то вцепился в его горло так сильно, что в глазах потемнело от боли, а изо рта вырвался визг, как у трусливой девки.

Ну вот и разбирайся сам тогда.

Он выронил отвертку. В горло провалился булыжник и застрял там. Миша начал махать руками и бить наугад.

Машина рванулась вперед по дороге, сделала пару мотков вправо, влево, а затем слетела в кювет на огромной скорости и перевернулась несколько раз.

Девушки начали летать по салону, как ключи в стиральной машине. Миша был пристегнут. Шею отпустила когтистая рука, и он проглотил камень. Он вдохнул и вцепился в руль. Машина ударилась о дерево. Грохот. По салону разлетелись кое-какие вещи. Отвертка ударила Мишу по лбу, сумка одной из девушек шлепнулась о лобовое стекло, из нее посыпались косметичка, зарядник, кошелек. Затем машина замерла в обычном положении. Коля свесился вперед, будто блевал под ноги (укачало, ха-ха). Он тоже был пристегнут.

Кровь была везде. Сиденья, потолок, двери – все в крови.

Когда их крутило, Миша слышал повизгивания. Потом истерички заткнулись. Может, ударились друг о друга головой? Миша надеялся, что они стрясли мозги. Они ведь не были пристегнуты.

«Я же говорил, мама, что люди сзади не пристегиваются!»

Машина заглохла, но фары по-прежнему работали. Лучи били в сосны. Миша выключил свет, освободился от ремня безопасности и выскочил из салона. Нет, «выскочил» – слишком резвое слово. Он выполз.

Он не стал терять время на то, чтобы пытаться рассмотреть место, где они остановились, тем более в лесу было темно. Ему достаточно было того, что вокруг высились деревья. Они были в укромном уголке. Миша не слышал ничего, кроме гула в голове. Его тошнило. Видимо, ему тоже досталось. Он чувствовал, что сейчас блеванет.

Он чуть не упал, но удержался за помятую «Нексию».

Он дернул пассажирскую дверь. Девушки перемешались, как кусочки «Лего» из разных наборов. Хрен пойми, где чья нога, где чья рука. Он дернул наугад, и одна из девушек закричала. Очень громко.

– Давай, тварь, вылезай, вылезай, – говорил Миша без особой злобы. Так ругаются, когда пытаются приклеить обои стык в стык, негромко, чтобы не дрожали руки.

Он потянул изо всех сил визжащую конечность.

– У меня сломана нога! – кричал кто-то из темного салона.

– Отвали, урод! Отвали от нас!

«Почему крики доносятся будто из-за иллюминатора самолета? Видимо, что-то случилось с моими ушами».

Наконец он выдернул одну из девушек на траву, она упала лицом вниз. Юбка с пятном на жопе. Ага, это курящая подруга Чехии.

Он прыгнул на нее сверху, придавил коленями и принялся душить. Он не тратил время на выяснение лучшего способа, он хотел быстрее прекратить их и свою агонию и уже поскорее вернуться домой, принять душ, выпить чаю, успокоиться и подумать, что делать с машиной.

В кармане завибрировал телефон.

«Отвали тот, кто звонит. Мне сейчас некогда».

В дверях «Нексии» появилась мисс Чехия. Она пнула Мишу по лицу. Зубы стукнули друг о друга и прижали кончик языка. Миша вскрикнул. Рот наполнился кровью.

Миша вскочил, наступил на первую девушку ногой, как на поверженное животное, чтобы сфотографироваться, схватил мисс Чехию за шею и принялся бить в лицо кулаком. В пальцы впилась боль. Но он бил, не обращая на нее внимания. Он ударил раз, сломал ей нос, ударил два, нос повернулся еще сильнее. Глаза привыкли к темноте, и он стал различать некоторые детали.

Мисс Чехия уперлась в его лицо руками и орала.

Орала как свинья. Хуже его матери. Вот истеричка. Как же тот парень в Чехии терпит ее? Наверняка он обрадуется, когда узнает, что она сдохла. Наверняка. Зачем такие бабы нужны, которые орут и визжат как свиньи? А может, и нет вовсе никакого парня. Сказки это все.