Она показывает мне несколько примеров в книге, а также еще одну из своих работ, и мы обсуждаем кромку, подложку, отбивку и крепление. К моменту, когда мы заканчиваем, у меня голова идет кругом. Я думала, что как только закончу шить блоки, останется самое легкое, но выяснилось, что это не так. По крайней мере, для некоторых следующих шагов мне придется позаимствовать старую швейную машинку Кейт. Так будет быстрее, чем кропотливо сшивать все вручную.

– Оставь ее себе, на сколько потребуется, – говорит она, демонстрируя, как работает машина. – Сейчас я почти ею не пользуюсь, держу у себя на всякий пожарный.

Прямо перед уходом мне приходит в голову одна мысль.

– Кейт, не могла бы я как-нибудь одолжить одеяло «Медвежья лапа»? Я бы хотела показать его кое-кому.

– Конечно! – говорит она. – Просто дай мне знать, когда оно тебе понадобится.

Я возвращаюсь домой, переполненная энтузиазмом (или, возможно, это просто большая чашка выпитого мной очень крепкого кофе). Устроившись и начав шить последние три блока своего одеяла, я пою Грейс, и она хлопает в свои пухлые ладошки и машет серебряной луне и звездам, которые висят над ее кроватью, как будто подбадривает меня на пути к финишу.

Сегодня был день рождения Нины. Мы обе теперь подростки. Я поехала с Кензой в их дом в медине, чтобы вручить подруге подарок, который для нее приготовила, – отполированную ракушку, купленную у рыбака на набережной в Могадире. Она была белой, как перья чайки, и сияла, как лунный свет. Едва только увидев ее, я сразу поняла, что ракушка понравится и Нине. Хотя мне пришлось очень долго торговаться, чтобы ее получить, так как к тому моменту нашего отдыха из карманных денег у меня осталось всего несколько франков.

Нине действительно очень понравился мой подарок, и она положила его на маленькую полочку в своей комнате, где хранит свои самые драгоценные сокровища – браслет из чеканного серебра и аметистовую жеоду.[38]

Я тоже нахожу жеоду очаровательной. Когда я впервые увидела ее, мне показалось, что она похожа на половинку яичной скорлупы, сделанную из очень простого и довольно тусклого камня. Но затем, как фокусник, исполняющий удивительный трюк, Нина перевернула ее, и в центре углубления показалась россыпь сверкающих фиолетовых кристаллов. Я не могла поверить, как что-то может выглядеть таким обычным и ничем не примечательным снаружи и скрывать такое прекрасное сокровище внутри!

Когда я сказала это Нине, она ответила, что многие вещи в ее культуре похожи на жеоду. Например, марокканские дома со стороны улицы часто имеют невзрачный каменный фасад без окон, и только войдя в узкую дверь, вы обнаруживаете скрытый внутренний двор, богато украшенный разноцветной плиткой, наполненный цветами и фонтанами. Поскольку богатые и бедные люди живут в медине бок о бок – в отличие от nouvelle ville, где все богаты, или меллаха, где все кажутся довольно бедными, – те, кто богаче, предпочитают, чтобы снаружи все было просто, и скрывают свой достаток, дабы не тыкать им в нос своих бедных соседей.

А еще Нина сказала, что люди тоже бывают такими, как жеода: иногда у самых неприметных оказывается золотое сердце. Я подумала о Феликсе и мадам Бенатар и поняла, что она права.

На день рождения Нины Кенза испекла пирожные «Рога газели» и медовый торт, покрытый золотисто-карамельным миндалем. Заглянули, чтобы поздравить Нину с днем рождения, и другие члены ее семьи, в том числе – продавщица снов. Закончив обнимать Нину, она улыбнулась мне, показав щели в зубах, а потом заключила меня в объятия. Ее руки казались хрупкими, как птичьи косточки, хотя в них чувствовалась обманчивая сила. Ее кожа пахла маслом пачули и специями, и я снова подумала о жеоде и о словах Нины. Могу утверждать, что у продавщицы снов под татуировками, беззубой улыбкой и морщинами на грубой коже действительно прячется золотое сердце.

Кенза дала всем по кусочку медового торта, и мы устроились на груде подушек, чтобы насладиться им. Затем Нина попросила свою тетю рассказать нам одну из ее историй. Та несколько мгновений смотрела на нас обеих, ее страстные яркие глаза перебегали с лица Нины на мое и обратно, как будто она заглядывала в наши души и читала то, что там увидела, выбирала правильную историю из огромной библиотеки, которую носит в своей голове. Наконец она заговорила:

– Давным-давно, когда мир был намного моложе, воды моря были сладкими и свежими. Само море очень гордилось этим и стало слишком высокомерным. Оно решило, что затопит весь мир. Но крошечный комар увидел это и начал пить море. Он пил и пил, пока не исчезла последняя капля воды, и тогда он стал пить песок. Потом его вырвало выпитой морской водой. И поскольку самому маленькому существу в мире удалось выпить его и покорить, море смирилось. С тех пор, пройдя через желудок комара, его воды стали солеными.

Мне очень понравилась эта история, но только позже, вернувшись домой, я еще немного подумала и поняла заключенный в ней смысл. Иногда война и другие вещи, происходящие в мире, вроде дурного отношения к еврейскому народу, могут казаться огромными и ошеломляющими. Но даже у таких крошечных комаров, как мы с Ниной, есть сила что-то этому противопоставить.

Мне нравится, как рассказы сказителей помогают снова чувствовать себя способным совершать поступки, которые кажутся невозможными. Я думаю, это действительно волшебный талант.

Постепенно моя уверенность в том, что я смогу ориентироваться в Касе, растет. Я пару раз встречалась с Кейт в местных кафе, и теперь знаю, что нужно просить nuss-nuss – «половину с половиной», если я хочу заказать кофе с молоком. Нам обеим нравится болтать о Бристоле, вспоминая кофейни Клифтона и ряды домов в пастельных тонах в Монпелье, где мы с Томом жили, а Кейт в студенческие годы снимала комнату.

В Великобритании мы обе работали учителями начальных классов – еще одна общая тема, которую мы обнаружили. В Марокко с нашей иностранной квалификацией нелегко найти работу, но Кейт устроилась на неполный рабочий день в языковой школе, дает уроки английского языка бизнесменам и студентам. Она говорит, что ей нравится время от времени иметь возможность вырваться из пузыря эмигрантов и встретиться с Casawi.

– Но я скучаю по детям, – призналась она, и я с ней согласилась.

– Все эти забавные штучки, которые они говорят и делают… Однажды я спросила свой класс, может ли кто-нибудь назвать четыре сезона. Один маленький мальчик поднял руку и сказал со всей серьезностью: «Соль, перец, уксус и томатный кетчуп». Его мама была поваром.[39]