«Форд» включил ближний свет и тронулся с места. Не спеша покатил через двор к выезду на проспект Ветеранов. Света выждала, когда он отъедет метров на сто, и, с заносом на скользком асфальте вывернув со своего места, устремилась следом. Потерять из виду яркие задние фонари мухинской иномарки во дворе она не боялась. Но что будет, когда они окажутся на заснеженных улицах Питера? С сотнями светофоров? С чересчур бдительными гаишниками? Хорошо хоть, что вечерний час пик давно миновал, и горожане разъехались по домам. Количество транспорта уменьшилось на порядок, пробки рассосались. А что было бы, надумай этот пидарас прокурор отправиться в путь тремя часами раньше? Подумать страшно!

– Ч-черт! – уже, наверное, в тысячный раз за последние десять минут процедила сквозь зубы Конфетка и, наплевав на осторожно плетущуюся по правой полосе «копейку», вырулила на проспект Ветеранов. «Копейка» гнусаво бибикнула, а Света с трудом начала набирать скорость по гололеду, упершись взглядом в два красных габарита «Форда» метрах в восьмидесяти впереди.

Через пять минут оказалось, что все не так уж и страшно – вести наблюдение за еле плетущимся через заснеженный Питер лохом, который думает только о том, чтобы не поскользнуться на гололеде и не вмазаться в бок или в задницу соседней машины. Но уж никак не о том, что сейчас следом за ним едет тот, кого надо бояться куда больше, чем гололеда. И, во что бы то ни стало, надо попробовать от него оторваться. Лох не пытался неожиданно проскочить на красный свет. Лох, не включив поворотника, не сворачивал резко с проспекта и даже не думал о том, чтобы вдруг взять и развернуться. Лоха сейчас мог обогнать и троллейбус. Но троллейбусов поблизости не было.

Зато впереди было метро.

К нему-то, съехав с проспекта, и направился «Форд». Конфетка резко, с заносом, свернула следом за ним и поспешила сократить дистанцию. «Или они решили заглянуть в магазин, – решила она, – запасти продуктов в дорогу, или компания надумала разделиться. Кто-то дальше отправится на машине. Кто-то подземкой. Если так, то, скорее всего, на метро поедут толстуха и детки. Не к лицу господину прокурору раскатывать на общественном транспорте».

Но она ошибалась.

Мухинская машина остановилась напротив подземного перехода, из которого был вход в метро. Света тут же вдавила в пол педаль тормоза. «Девятку» занесло, она ударила колесом в высокий поребрик и замерла в неуклюжей позе, довольно далеко выпятив на проезжую часть зад. Движок заглох. «Плевать», – решила Конфетка и принялась внимательно наблюдать за «Фордом», стоявшим в полусотне метров от нее. Никаких признаков жизни внутри иномарки не наблюдалось. Минуту… две… пять…

«Никак не распрощаться любимым», – хмыкнула про себя Света. Она была уже совершенно уверена, что мухинская семья сейчас должна разделиться.

Наконец правая дверца «Форда» открылась, и из нее выбрался… прокурор. От удивления Конфетка даже присвистнула. Оказывается, что машину вела толстуха, а не ее муж. Оказывается, не она, а прокурор сейчас поедет в метро. Оказывается, и таким «важным шишкам» иногда не возбраняется покататься на общественном транспорте. Проклятье, теперь придется переться за Мухой в метро, бросать «девятку» здесь. Надо бы запарковать ее поаккуратнее.

Пока Света торопливо переставляла машину, прокурор вытащил из багажника дорожную сумку и начал спускаться в подземку. «Форд», выпустив сизое облачко дыма, отчалил от тротуара. Яркие красные габариты медленно удалялись. Конфетку они больше не интересовали…

Размахивая сумочкой, она добежала до перехода.

…Теперь самое главное – не упустить мудака прокурора при входе в метро. А ведь у него преимущество. Ему, с его красным удостоверением, нет нужды покупать жетоны. А вот ей… Из-за такой мелочи на этом этапе могут возникнуть проблемы.

«З-зараза, и куда закопала чертов кошелек?!»

Она как в воду глядела – это насчет проблем. Жетонами торговали лишь из одного окошечка. И возле него скопилось человек пять. А Муха уже прошел за турникеты. Размеренно, словно маятник, покачивалась его дорожная сумка. Было видно, что она совсем нетяжелая. Не много шмоток нужно с собой в дорогу мужчинам.

Никаких эскалаторов на этой станции не было.

Спускайся по лесенке, и вот тебе поезда.

Прокурор уже спускался по этой лесенке. Прокурор стремительно уходил в отрыв. Еще немного – и его не достать.

А очередь возле окошка не двигалась.

Конфетка выдернула из кошелька первую попавшуюся купюру и, подбежав к будке, из которой бабулька в форме железнодорожника бдительно наблюдала за вверенными ей турникетами, сунула ей… кажется, это был стольник. Света даже не поглядела. Зато старуха ошарашенно выпучила глаза.

– Некогда!

И Конфетка устремилась вниз по лесенке. Надо было наверстывать упущенное при входе время.

Она успела. Влетела в полупустой вагон в самый последний момент так, что ее сумочка на длинном ремне чуть не оказалась снаружи, отсеченная шумно захлопнувшимися за спиной дверями.

Прокурор, ссутулившись, сидел в уголке, пристроив на коленях свой дорожный баул и то ли дремал, то ли настолько глубоко задумался о безысходности своей гнусной судьбы, что не замечал ничего вокруг. Не заметил и Светы. Оно и к лучшему. Нечего лишний раз светиться перед объектом.

Конфетка осталась стоять, выбрав место, откуда даже в переполненном вагоне отлично было бы видно прокурорскую лысину. А вот Мухе затем, чтобы взглянуть на симпатичную девушку в серенькой кроличьей шубке, пришлось бы вывернуть набок башку. Вот только зачем ему ее выворачивать? Зачем пялиться на симпатичных девушек в кроличьих шубках? Не до них прокурору. Ему, с его нынешними головняками, сейчас не позавидовал бы и приговоренный к расстрелу. Впрочем именно им Муха и был.

Они вышли на Лиговском проспекте, и, если забыть про сложности при входе в метро, у Светы всю остальную поездку не возникло ни единой проблемы. Даже намека на хоть какую-нибудь проблему. Ни в вагоне, ни в переходе между линиями, ни на эскалаторе, когда поднимались наверх. Она чуть ли не дышала объекту в затылок. При желании она могла бы легко ткнуть ему в спину пальцем – все равно ничего не заметил бы. Муха сейчас напоминал обкурившегося наркота. Или зомби. Или онкобольного, которому сегодня объявили диагноз: «Последняя стадия рака. Химиотерапия уже не поможет. Ничто не поможет. Вы сдохнете, дорогой».

– Вы сдохнете, дорогой, – не сдержавшись, громко прошептала Конфетка, выходя из метро на улицу, и шедший впереди красноволосый подросток обернулся и весело ей подмигнул. И, наверное, подумал о героине или винте.

В ответ Света состроила надменную рожицу. Она на девяносто процентов была уверена в том, что точно знает, куда намылился Муха. На автовокзал. Куда же еще направляются люди с большими дорожными сумками от этой станции метро?

И она не ошиблась.

По безлюдной заснеженной улице они дошли до автовокзала: впереди – помахивающий своим не тяжелым дорожным баулом прокурор Муха, метрах в восьмидесяти позади него – Света, на ходу разговаривающая по сотовому телефону.