Мурад запрокинул голову и расхохотался – искренне, взахлеб, почти до слез. Глупые женщины, почему они так цепляются за жизни – свои и детей своих? Ведь все умрут, и ангел Азраил соберет жатву, как бы ни сопротивлялся жалкий род людской! Азраилу безразлично, чья кровь течет в жилах смертных, султанская ли, обычная ли, – он не делает различий между родовитым вельможей и жалким плетельщиком корзин.

Внезапно смех султана прекратился, губы поджались в капризной и раздосадованной гримасе. Матушка и ее любовь к детям раздражали Мурада. Почему она любит всех одинаково? Разве не должна понимать, что на первом месте должен быть султан, а затем уже все остальные? Султан – это солнце, взошедшее над Блистательной Портой и осиявшее ее своим светом, даровавшее тепло и благоденствие! Что за глупость – сравнивать солнце и лампадку, освещающую жалкую хижину бедняка? А ведь по сравнению с сиянием владыки империи жизни всех остальных жалки и ничтожны!

Все валиде проходили через это, все теряли младших сыновей, все склонялись перед неизбежностью. Почему же матушка этого не делает?

Нет, формально упрекнуть ее не в чем. Валиде Кёсем почтительна до крайности, она не перечит султану, склоняясь перед его волей… Мурад сердито пнул подвернувшуюся под носок туфли подушку, и та улетела в угол комнаты. Да, Кёсем-султан склоняется перед волей султана, но прежнего тепла в их отношениях уже нет. Это обидно. Ей-то он что сделал? Всегда был почтительным сыном, а став султаном, щедро осыпал милостями…

Да, решено. Нужно сохранить жизнь дурачку Ибрагиму, он не опасен. Может, тогда матушка прекратит глупую, никому не нужную скорбь по тем, кто с самого рождения был обречен, и вновь улыбнется ему, Мураду, как делала это прежде. И все будет хорошо…

Янтарное навершие кинжала поблескивало в лучах заходящего солнца, словно подмигивало и предлагало солнцу посмеяться над удачной шуткой.

* * *

Молодой евнух-ученик по имени Астра чувствовал себя несчастнейшим из смертных. И дело было даже не в том, что евнух-ученик – вообще разнесчастнейший человек, которым помыкает каждый, кому не лень: от глупых необученных рабынь-аджеми, только-только попавших в гарем, до всех евнухов, имеющих уже собственное имя, не связанное с цветком. Просто нынче заданием Астры было незаметно проследить за султаном Мурадом.

Евнуху – за лучшим из лучших, воителем из воителей, тем, о ком говорили, уважительно склоняя седые головы, ветераны множества сражений. Мальчишке – за мужчиной, уже, откровенно говоря, зрелым, хотя и молодым. И как, скажите, выполнить это безумное задание?

Ну да, задание это было дано не одному Астре, но разве это может хоть как-то порадовать человека, который осознает и свои пределы, и меру собственной ничтожности?

Тем не менее Астра честно задание выполнял. Дворец он знал уже неплохо, да и поручений себе мог выдумать гору, причем даже не все из них были выдуманными. Тут помочь рабыням из хозяйственных построек гарема со свежими фруктами, там – поговорить в дворцовой кухне насчет любимых булочек одной из многочисленных фавориток султана… Ведь главное – не бегать за султаном хвостиком, не сводя с него глаз, а просто знать, где он находится и что делает, чтобы потом доложить лично Хаджи Мустафе-аге.

И все-таки, конечно, было страшновато. Султан-то… нет, вслух Астра подобное говорить совершенно не намеревался. Вот делать ему нечего, кроме как трепать языком попусту. Но как нос на лице не утаишь, так и деяния султана Мурада в Топкапы были известны всем. И нет, Астра ни на секундочку не верил, что султан перебрал хмельного.

Видал он пьяных. Его отец почти каждый вечер пил крепкую бурду из забродившего пальмового сока, а затем колотил всю семью или шел валяться куда-нибудь с такими же, как он, пьяницами. Астра на всю жизнь запомнил, как выглядят перебравшие пальмового вина тодди – устремленный в разные стороны одновременно взгляд, нетвердая походка, да еще и запах этот… Ну ладно, запах можно чем-нибудь и замаскировать, да и вообще вряд ли султан пьет нечто такое, от чего шибает в нос за пару десятков шагов, но остальное-то не спрячешь! Султан прекрасно ориентируется во дворце, его не шатает от стены к стене, глаза у него… вот это-то, по мнению Астры, и было самым страшным. Разумные были у султана глаза, просто смотрели они куда-то сквозь простых смертных, созерцая что-то, видимое лишь ему одному.

И увиденное султану Мураду слишком часто не нравилось. За саблю он хватался чем дальше, тем чаще. И если султан с таким упоением крошил мертвецов, то что помешает ему покрошить некоего ученика евнуха, если тот будет всюду сновать за великим султаном?

Ничто и никто, увы, султану не помешает. А посему Астра бегал туда-сюда, старательно делая вид, что он бы и рад не мельтешить возле великого султана, да вот дела, дела… Играть, лицедействовать, по сути, не пришлось: если мертвецы и впрямь говорили с сиятельным султаном, то должны подтвердить, что бедолага Астра ну вот совсем никак не желает тут быть. Но приходится. А причину мертвецы вряд ли знают. Да, скорее всего, и не заметит сиятельный султан простого евнуха. Особенно сейчас, когда тот мечется по дворцу, будто раненый зверь, и ругательства под нос бормочет.

Но то ли хитрость вышла боком, то ли еще что, только шайтан вынес Астру прямиком на султана Мурада как раз тогда, когда тот остановился и пристально уставился вперед. Астра тут же опустился на колени, а там и на четвереньки, низко-низко поклонившись, но султан ничего ему не сказал, да и вряд ли заметил. Он вглядывался перед собой с нескрываемым изумлением (что бы там ни было, а Астра все-таки подглядывал сквозь растопыренные пальцы), затем почему-то полез к себе под халат, некрасиво распахивая полы…

А потом султан Мурад сделал несколько шагов вперед и рухнул.

Перед Астрой оказалась белая, но все-таки очевидно знающая меч и привычная к его рукояти султанская рука. Рука скребла пол. Астра рискнул поднять голову – и столкнулся глазами с застывшим взглядом Мурада.

Султан не просил о помощи – такого за султаном Мурадом вообще отродясь не водилось! – но Астра все-таки вскочил на ноги и дико завопил. Он уже видел такой взгляд у собственного отца, которого полоснул ножом собутыльник, вспылив из-за того, что тот выпил последнюю чашу пальмового вина.

Отец не выжил, а через пару месяцев в деревню приехал османский торговец и сделал соблазнительнейшее предложение…

Астра вопил и вопил, понимая, что нынче мало кто остается во дворце, когда там изволит гулять султан Мурад. Взгляд султана стекленел, и Астра боялся так, как не боялся никогда в жизни.

Мало-помалу ему удалось дозваться двух мальчишек-учеников, таких же, как он сам, и невесть откуда прибежавшего повара. Повар сбегал за начальником охраны (тот и рад бы был не присутствовать во дворце, но тоже по долгу службы положено!), а один из евнухов-учеников – за главой черных евнухов. Тот явился не один, а с несколькими дюжими помощниками…

Позже Хаджи Мустафа-ага подробно допросил Астру и даже похвалил его за смелость и сообразительность, а когда тот возразил, строго молвил: