Сейчас. Я хочу, чтобы ты узнала от меня. – Агата шмыгнула внутрь и встала напротив кровати. – Я бросила танцы. И я больше не вернусь в клуб, даже если ты запрёшь меня дома.

– Делай, что хочешь, Агата. Это твоя жизнь. Не моя. Только не жалуйся потом, если с медицинским не срастётся.

Последняя фраза была произнесена из-под одеяла и очень прозрачно намекала на то, что разговор на сегодня закончен.

Агате не пришлось ни плакать, ни ругаться, ни топать ногами. Проиграв тысячу битв, она всё-таки выиграла войну с танцами. И с матерью тоже…

Глава 28

У Анны Георгиевны произошёл выкидыш. Агата узнала об этом случайно, когда на утро после возвращения матери из больницы обнаружила в мусорном ведре совершенно новые ползунки голубого цвета. Вот тогда она и сообразила почём фунт лиха и собрала все ниточки в единый клубок. Сопоставила стационар, непонятно откуда взявшуюся полноту и алого динозавра на простыне. Анна Георгиевна провела дома весь день и вышла на улицу только вечером. Агата столкнулась с ней в дверях и пулей помчалась в материнскую спальню. Бумаги из больницы нашлись на пятой минуте поисков. Они лежали вместе с документами на квартиру в одном из ящиков письменного стола. «Восемнадцать недель», – только и смогла разобрать Агата, а потом наткнулась на результаты ультразвукового исследования.

– Пятый месяц, – кричала она на Алю несколькими мгновениями позже, тряся перед её лицом злосчастными справками. – А ты всё знала и молчала. Врала мне. Я что, пятилетний ребёнок? Когда вы мне собирались сказать? Перед родами?

Аля спокойно открыла посудомоечную машину и выгребла оттуда гору отмытой посуды.

– А ты всё нам рассказываешь? И сразу? – Агата сглотнула и почувствовала себя пристыженной. – Ты сказала матери, когда начала встречаться с Данилом? Сказала, что бросила танцы? Нет… Ты сходила к тренеру, решила всё одна и поставила мать перед фактом.

Агата угрюмо упала на рядом стоящий стул.

– Но ведь я тебя спрашивала. А ты то про желудок мне заливала, то про воспаление.

– Это была не моя тайна. А твоя мама ждала подходящего момента. Мы не знали, как ты отреагируешь. Она и мне-то сказала за день до выкидыша. Когда я уже живот заметила.

Агата потёрла глаза и принялась накручивать на пальцы волосы. Внезапно ей стало жаль мать. Жаль всеми фибрами души, но потом она отбросила эти мысли. Это был ребёнок Вадима. И кто бы в таком случае родился? Смуглое и темноволосое существо, отдалённо напоминающее Артура. Нет… О сестрёнке или братике Агата не мечтала никогда, отчего и пришла к выводу, что случившееся с матерью – к лучшему.

«Мама старая, – рассудила девочка. – Ей уже сорок один. Неизвестно до чего её бы довели роды. А если бы она умерла?»

И, представив последнее, Агата от ужаса прикрыла глаза.

– Не трогай её сейчас. Ей трудно. Возможно, немного позднее она расскажет тебе обо всём сама.

Вспомнив вчерашнюю сцену в спальне, Агата почесала нос. Вот почему мать не стала ругаться из-за танцев. Вот почему так легко сдалась. Из-за выкидыша. Неужели её стальная броня дала трещину?

– Но у мамы же есть я. Зачем ей кто-то ещё?

Мягкая полуулыбка Али стала горькой. Она погладила Агату по растрёпанным волосам, но почему-то так ничего и не ответила.

* * *

Начало декабря выдалось таким же снежным, как и вторая половина ноября, но к пятому числу ударили двадцатиградусные морозы. Сугробы прибило, сделав их плотными и твёрдыми. Солнце за первую декаду декабря выглянуло целых два раза, и в его лучах снег сверкал, словно серебро.

Агата терпеть не могла зиму. Она часто мёрзла и любила кутаться в шарфы, шапки и длинные куртки. Данил же напротив вечно ходил расстёгнутый и гологоловый. Глядя на него, Агата мёрзла ещё сильнее и в своих многочисленных кофтах чувствовала себя неуютно. После окончания университета она мечтала уехать в какой-нибудь тёплый город: в Ростов-на-Дону или в Сочи, но всякий раз, когда представляла тамошний Новый год без снега приходила в такой ужас, что тут же отказывалась от всех своих желаний.

Теперь у Агаты было много свободного времени, и перед уроками они с Данилом нередко гуляли. Никифоров продолжал заниматься боксом, но его тренировки стояли не чаще двух-трёх раз в неделю и не были такими жёсткими, как у Агаты. В выходные он совмещал их с залом и всегда выходил оттуда в приподнятом настроении.

– Может, в воскресенье возьмёшь меня с собой, и я посмотрю, как ты тренируешься.

– Хочешь увидеть меня у боксёрской груши или в бою с соперником?

Данил поиграл бровями. Агата задумалась. Перед её глазами возникли кадры какого-то старого фильма, в котором главного героя мутузили в углу жёлто-зелёного ринга. Выглядел он плохо. Выбитые зубы, кровь, заплывший левый глаз, лицо, будто куриная отбивная. От воспоминаний Агату замутило. Такого для Данила она точно не хотела. Нет, ему совсем необязательно драться вот так же. За титул или деньги. Достаточно, если в случае нападения какой-нибудь шантрапы из-за угла он смог бы защитить себя и её. Тем более, что занятия явно шли ему на пользу. Мускулы стали твёрже, а плечи ещё шире, чем раньше.

– Нам надо усиленно готовиться к ЕГЭ. Тебе к математике и физике, мне – к биологии и химии. Тесты решать и уже начинать что-то учить. Сами по себе знания в голову не залезут.

Агата рассчитывала поступить в столичный ВУЗ. Сбежать от неотступно контролирующей матери и перетащить за собой Данила. Он – в строительном, она – в медицинском. Что может быть лучше?  Самостоятельные, взрослые и без надзора…

Данил в этом году стал заметно серьёзнее. Наверное, помогли постоянные «пинки» Анны Георгиевны и наставления родителей. А может, он просто вырос и взялся за голову. Понял, что ему по-настоящему важно и нужно и стал двигаться по пути к поставленной цели. Агата, по крайней мере, склонялась именно к этому.

– Данич?

Оба оглянулись одновременно. Возле входа в «Магнит» стояло двое парней. Первый – высокий и блондинистый со светлыми, будто разбавленными молоком глазами, без шапки и в расстёгнутой куртке прямо, как Данил. Второй – пониже, крепко сбитый, в наглухо запечатанной аляске и в капюшоне, из-под которого