гипсе, Анна Георгиевна долго поджимала губы и качала головой. Вид забинтованной ноги сильно будоражил её нервы, но ругаться она всё же не спешила. Намного больше её волновал Никита. Что делать теперь с ним, она не представляла.

Тем более, что звонил Никита каждый день и не по разу. Агата даже думала бросить его в чёрный список, настолько он надоел ей своими: «Как дела?» и «Как ты себя чувствуешь?», но посчитала это слишком жестоким. «Неужели чувство вино замучило? Или переживает, что без меня тренироваться не может?» – размышляла она, расчёсывая волосы. У Анны Георгиевны на этот счёт была другая версия, но вслух она её почему-то не озвучивала.

Училась теперь Агата прямо в квартире. Данил сам предложил этот вариант, чтобы лишний раз не беспокоить её ногу. Каждое утро он приходил пораньше и на руках выносил Агату в гостиную. В такие моменты она чувствовала себя до безумия счастливой и на костылях ходила только в туалет. Данил был рядом, уроки велись, учителя в кои-то веки на них не жаловались, потому что все домашние задания были в порядке, а ненавистные тренировки канули в лету.

Теперь Данил проводил у Агаты не только будни, но и выходные тоже. Анна Георгиевна хмурилась и закатывала глаза, однако ничего плохого не говорила.  О клубах и барах больше никто не вспоминал, и порой Агата завидовала сама себе. Похоже, ей достался идеальный во всех отношениях парень.

– Так ты растеряешь всех друзей, – говорила она, глядя, как он сбрасывает очередной вызов от Стаса.

Даня по обыкновению улыбался и только пожимал плечами.

– Ну и ладно. У меня тысяча друзей «ВКонтакте». Уйдёт один, придёт другой.

Это было золотое время. Нога потихоньку срасталась и болела всё меньше и меньше. Мать её не трогала. Никита и Ольга Викторовна были за тридевять земель, и в какой-то момент Агата решила, что перелом лодыжки – это подарок судьбы. Он случился не просто так. И однажды утром она поняла, что больше не вернётся в танцы. Ни в этом сезоне, ни в следующем…

Глава 26

– Да я сама не ожидала. Столько лет не получалось, а тут, бац, и вышло. Может, климат посодействовал. Море, солнце, фрукты, вода другая. – Анна Георгиевна потёрла изрядно затёкшие плечи и выпрямила спину. После возвращения из Симферополя она прибавила ещё пару килограммов, и почти вся одежда теперь на ней топорщилась. – Надеюсь, в этот раз Вы мне тоже поможете?

Алевтина Михайловна поднесла ко рту маленькую глиняную чашку и осторожно пригубила кофе.

– Сейчас будет сложнее, чем с Агатой. Я старая стала. Силы уже не те.

– Как будто я девочка, – Анна Георгиевна выдавила смешок и посмотрела на свой маникюр. Тот порядком отрос и требовал нового вливания денег. – Старый конь борозды не портит.

Агата, потянувшись, вошла на кухню. Вчера ей сняли гипс и сделали контрольный снимок. Лодыжка срослась на ура. О переломе напоминала только лёгкая хромота, которая в скором времени тоже должна была исчезнуть.

Мать и Аля, как всегда, болтали о какой-то ерунде. Агата к ним не очень-то прислушивалась. Завтрак уже стоял на столе, а Вадим ещё час назад умчался в центр. Артура на занятия он так и не привёл. Как решился этот вопрос, Агата не представляла да и не особенно им интересовалась. Все её мысли занимал Данил. Что происходило с другими людьми, ей было до лампочки.

Чуть порозовев, Анна Георгиевна бросила осторожный взгляд в сторону дочери. Та, усевшись на табуретку, потянулась за куском ветчины и попросила у Али два сырника. Те скворчали на плите, разнося по кухне упоительные ароматы творога. Агата мечтала налить в блюдце побольше сгущённого молока и поскорее переодеться в какое-нибудь красивое платье. Занятия сегодня наконец-то вернули в центр, и ей не терпелось пройтись с Данилом по заснеженной улице.

– Вернёмся к этому вопросу вечером, – проговорила Анна Георгиевна, промокнув губы салфеткой. Аля ответила кивком и бросила свою чашку в раковину. Агата, не поднимая головы, спокойно уплетала сырники….

* * *

– Почему Алевтина Михайловна зовёт тебя Шумелкой?

Ноябрь медленно подползал к своей середине, но осень со слякотью, грязью и дождями закончилась ещё две недели назад. Вчерашний снег шёл всю ночь и намёл сугробы выше человеческого роста. Коммунальщики работали с восьми утра, но к полудню разгребли только центральные улицы. Весь город застыл в жутких пробках, и Зое Альбертовне пришлось пролезать между прутьями калитки, чтобы открыть центр.

Агата вытянула губы трубочкой. Она сидела у Данила на коленях, и он нещадно щекотал её за голые бока и поясницу. Все платья Аля куда-то спрятала, и Агата, как обычно, обидевшись и устроив няне бойкот, из вредности натянула на себя белый укороченный джемпер и брюки с низкой посадкой.

– Я не отстану. – Данил поцеловал её в шею, плавно поднимаясь губами к мочке уха. – Так что признавайся.

Последняя фраза Агате не понравилась, и она, спрыгнув с его колен, отошла подальше и упёрла руки в бока. Аля, сама того не ведая, подставила её мощно. И зачем только Агата сто раз говорила ей держать при Даниле рот на замке и забыть уже про эту дурацкую кличку?

– Эй. – Даня подошёл ближе и снова заключил её в объятия.

Агата сконфузилась. О своих детских проказах она рассказывать не любила, но Никифоров вцепился в неё хуже любого клеща.

– Ладно. Мне было тогда года два или три. И я очень часто пела песню про мышку-шумелку.

– Это что за песня такая?

Агата выдавила полустон-полувздох.

– Шумелка-мышь. Деревья гнулись.

На секунду Данил задумался, а потом расхохотался на всю учебную аудиторию.

– Подожди-ка... Я, кажется, что-то такое видел «ВКонтакте».

– Мугу. – Агата снова вытянула губы трубочкой. – Мне порой кажется, что там половину с меня списали. Правда, мама любит говорить, что это не только из-за песни. Будто бы в детстве я надувалась как мышь на крупу каждый раз, когда мне в чём-то отказывали, потому и стала Шумелкой.

От хохота Данил едва стоял на ногах.

– А мне нравится Шумелка, – в конце концов произнёс он. – Пожалуй, я буду звать тебя также. – На такое