Мелькнувшая на лице Декстера слабая улыбка показала, что урок усвоен. Зачет, считаем. Но вот только это было все, что касалось веселья. Больше смеяться было не над чем.

– Шойс – в кусты, – скомандовал Соловей. – Пока не окружили. Уходи дальше, им за спины. Только оставайся на канале. Услышишь свое имя – вперед, круши, кого достанешь.

Он на миллисекунду запнулся.

– Ну, или не круши. Тут спасать-то, собственно, некого будет.

– Заняться с тобой любовью! – опять не справился с экспрессией сакса переводчик. – Придет время, командуй.

В голосе Декстера отчетливо слышалась обида. Он тяжело развернулся, почти как тот летающий «Крокодил», и потрусил к окружающим деревьям.

– Прости, – позвал его в спину Соловей. – Просто я хотел, чтобы ты остался жив. Это не твоя война. Мы тебя втянули.

Степа чуть не вякнул, что это война не только не Декстера. Он тут тоже… не совсем по своей воле. Эх, и черт его дернул поехать за этим контрактом. Ведь чувствовал, что дело нечисто. Да что уж теперь…

– Заняться с тобой любовью, – еще раз донеслось из наушников.

Донкат расплылся в довольной улыбке: обиды в голосе Шойса больше не было. Так, ворчание. И на душе стало вдруг тепло. Степа покопался внутри и с удивлением нашел: он был очень рад, что толстый коспех не попадет под раздачу. Что он выживет.

Степа откашлялся. Теперь осталось, чтобы еще выжили профессор с Селеной. В смысле, Селена. Ну, и профессор заодно…

А кому их защищать, кроме них? Некому. Степа расправил плечи и вдруг неожиданно даже для себя отчеканил в прижимающийся к скуле микрофон:

– Космоштурм Донкат к бою готов!

В наушниках раздались негромкие одобрительные возгласы. Он очень надеялся, что один из них принадлежит Селене.

– Принято. Прицел ровнее. Локти прижми, – придирчиво отозвался Соловей.

И вот только этот изверг никогда слова доброго не скажет.

Тихое солнце, цветущие деревья, голубое небо. Красоту окружающего мира несколько портили висящие над ними уродливые капли саксовских ботов, но с ними Степа еще как-то мирился. Они были вроде как далеко. А вот десятка коспехов, пробирающаяся где-то по зарослям, расстраивала гораздо больше. А их с Соловьем всего двое. Против по-олчища врагов, хихикнул кто-то внутри.

– Романтика, – хмыкнул Степа вслух.

– Какая, на хрен, тебе романтика? – Непонятно, чего в голосе Соловья было больше: удивленной злой иронии или восхищения идиотским бесстрашием. – Нас тут поджарят сейчас как цыплят, а он веселится. Мы положим максимум троих. Ну четверых, если упремся. Пятерых-шестерых, если очень повезет. Но не десять, это уж точно. Да еще «Терьер» сверху.

Где-то в глубине эфира, на грани слышимости, раздался тонкий девичий писк. Донкат улыбнулся. Она за него беспокоится? Х-ха, уже не жаль будет умирать. Страха почему-то не было, вот никакого.

– Наша задача, – Соловей начал медленное кружение, увлекая за собой Степу. – Только выиграть время до подхода ребят, которые прилетят за профессором.

– А они что, смогут справиться с отделением коспехов? – не поверил Степа.

– Тут разные люди живут, – уклонился от ответа космоштурм. – Но в любом случае без них нам ловить нечего. А ты – рома-антика.

– А что? – фыркнул Донкат. – Чем не романтика? Вот он бой. Два космоштурма против отряда врагов. Спина прикрыта надежным товарищем, в руках оружие, неподалеку прячутся беззащитные женщины и старики.

– Балабол, – коротко хохотнул Соловей, на секунду сбросив напряжение.

Испуганный писк Селены сменился возмущенным. Это она про «беззащитных», наверное. Ей вторило шипение Петрухина.

Степа хотел было схохмить еще что-нибудь, но тут внешние динамики скафандра квакнули что-то на английском, и время хохм закончилось.

Громкий голос пролаял фразу откуда-то из кустов и смолк. Заговорил опять. Уже на русском. Вспомнили, наконец, о переводчике? Или первое послание было для Декстера? Донкат, чертыхнувшись, включил свой переводчик, до этого бесполезно болтавшийся на плече. Так, для страховки.

– …ние, внимание. Положить оружие на землю, разъединить скафандры и поднять руки.

– Кто вы такие? – через переводчик прикинулся дураком Соловей, не останавливая кружения.

Степа вдруг ни к селу ни к городу задумался: а вот интересно, кинетическая энергия от этого сдвоенного кружения тоже идет на усиление энергозащиты? А похоже ведь, что так. Ха, вот и один из секретов «космических» танцев.

– Пятый Штурмфлот Англо-Саксонского Союза, шестое истребительное крыло, командир патрульной группы космической пехоты, – это Степе показалось или в голосе коспеха послышалась издевка? – Первый лейтенант Ричард Голсикис.

– Мать моя, – шевельнулся наушник голосом Соловья. – Карандаш, старый знакомый. Живой.

– Вот только непонятно, хорошо это или плохо, – шевельнул в ответ уголком рта Степа.

– Сейчас узнаем, – отозвался Соловей.

– Я жду, – напомнил Голсикис.

– Как я могу быть уверенным, что это действительно вы? – прокричал Соловей.

Степа кивнул про себя: он прав, сейчас надо нести любую ересь, лишь бы потянуть время. Тем более что сакс один раз уже на это повелся.

Соловей по-прежнему не думал останавливаться. Поляна медленно кружилась в одном ритме. Степа потихоньку начинал терять ориентиры. Он попытался вычислить, где засели коспехи, но безуспешно.

– Я их не вижу, – прошептал он в микрофон.

– Автоматику включил? – напомнил Соловей.

– Да, – Донкат тут же дернул подбородком, перебрасывая тумблер.

Космоштурм не стал акцентироваться.

– Хорошо, только «Дырку» вниз опусти, – приказал-посоветовал он. – Как только увидишь или почувствуешь выстрел, тут же стреляй перед собой в землю. И только потом по ним.

– Зачем? – не понял Донкат.

– Позже, – прошипел Соловей. – Просто сделай, как я сказал.

– Есть, – Степа окончательно перешел на армейскую терминологию.

Он переместил плазменник вперед так, чтобы тот свешивался, смотря в землю. Удобно. Опять интересно, это и есть фирменный стиль русского космоштурма?

Карандаш тем временем начал терять терпение.

– Вам придется поверить мне на слово, – донесся его голос из-за деревьев.

Да где ты, зараза? А, вот он. Сканер шлема показывал красноватые точки, которые не могли быть ничем иным, кроме противника.

– Сергей Петрович, – позвал Степа. – Вот же они. Может, накроем их, пока разговариваем?

– Это обманки, – не повелся Соловей, продолжая вести их в фантасмагорическом танце. – Первая задача в бою – обмануть автоматику. Так что как минимум половина из них – ложные цели. Мы, кстати, тоже. Если они решат накрыть нас по приборам, то попадут далеко не сразу.