Я пошел дальше, поскольку оставаться было бессмысленно, да и невозможно, граница между Миром и его Темной Стороной – не то место, где можно топтаться сколько влезет. Ноги сами несли меня вперед, потом мне захотелось свернуть налево. Я так и сделал.

За поворотом все еще было темно, но это была знакомая, понятная и проницаемая темнота обитаемого места.

– Хватит, – решительно сказал я вслух. – Я, конечно, редкостный дурак, и сказки у меня дурацкие, а уж моя сказка о темноте на Темной Стороне – просто вершина идиотизма, но мне чертовски надоело блуждать в потемках. Давайте включим свет.

Все оказалось так просто – проще и быть не может. Мир вокруг меня вспыхнул такими изумительными переливами света, что голова кругом шла.

Я огляделся. Место, где я находился, было очень странным вариантом леса – неподвижным, сияющим, что-то смутно бормочущим. Был здесь и ветер, но он не шевелил ни пестрые ветви деревьев, ни полы моего дорожного лоохи, внезапно окрасившиеся в изумрудный цвет, столь яркий и насыщенный, что бедняга Мелифаро удавился бы от зависти. Здешний ветер легче было увидеть, чем почувствовать, его серебристые потоки медленно надвигались на меня, а потом ускользали в сторону, так и не прикоснувшись к моему лицу.

– Здесь великолепно! – восхищенно сказал я.

Нелепая, в сущности, привычка – говорить вслух в одиночестве. Но сейчас я был уверен, что и ветру, и деревьям приятно слышать мою похвалу.

Я медленно шел вперед. Не то чтобы я действительно знал, куда мне нужно попасть. Не было ни чудесных озарений, ни откровений свыше, мистическое знание не потрудилось снизойти на меня, глас небес не осчастливил мой внутренний слух даже жалким прогнозом погоды. Как был я дураком, так им и остался. Зато случилось, наконец, такое особенное, легкое настроение, что я даже не потрудился задуматься о том, куда именно следует идти.

Я больше не испытывал страха. Скульптор не боится глины, каменщик не шарахается от чана с раствором, живописец не орет дурным голосом при виде грязной палитры. Какая-то часть меня отлично знала, что здесь, на Темной Стороне, нет ничего, с чем я не смог бы справиться. И сейчас, хвала Магистрам, парадом командовала именно эта мудрая и безмятежная часть меня, а прочие составляющие личности смирно сидели в темном углу сознания и ждали своего часа.

С каждым шагом меня оставалось все меньше. Ну, формально-то я все еще наличествовал: руки, ноги, голова и прочие достопримечательности тела, – но меня постепенно покидала уверенность, что я знаком с существом, молча бредущим куда-то среди сияющих деревьев и все глубже увязающим в топком лиловом свете собственных следов.

«Прямо, прямо, прямо, там большая яма, в яме той сидит Борис, повелитель дохлых крыс…» – В голове крутился дурацкий детский стишок, и я никак не мог от него избавиться. Хорошо, хоть вслух не стал его бормотать, а то, пожалуй, на моем пути появилась бы эта грешная яма, и ее хтонический обитатель не упустил бы случай свести со мной знакомство. «Прямо, прямо, прямо». – И тут я наконец-то вспомнил, что пришел сюда по делу. Лучше поздно, чем никогда.

Несколько секунд я размышлял, с чего, собственно, следует начинать. Вероятно, сперва я должен истребить Одинокие Тени и только потом хлопотать о свидании с их создателем и повелителем. Значит, тени. Очень хорошо. Просто замечательно.

Я, конечно, помнил, что Джуффин совершал какие-то умопомрачительные физкультурные упражнения, чтобы заставить Одинокие тени подойти поближе. Но воспроизвести его действия не стоило и пытаться.

Я почувствовал себя безнадежно примитивным существом, когда истошно завопил:

– Приказываю всем Одиноким Теням немедленно оказаться в радиусе действия моих Смертных шаров!

Потом заткнулся и пригорюнился: а что делать, если они и правда соберутся на мой зов? Смертный шар – дело хорошее, но как, интересно, я буду выкручиваться, если на десерт он снова захочет получить меня самого? Похоже, лучше бы обойтись без Смертных шаров. Шеф говорил, что мои слова на Темной Стороне имеют силу заклинаний – вот и проверим. Велю им всем повеситься, – думал я. – Или утопиться в ближайшем болоте. Или просто исчезнуть без следа – что может быть лучше?

Я прислонился спиной к дереву и принялся ждать. Вполне могло статься, что Одиноким Теням все мои приказы до лампочки. И что тогда, скажите на милость?

Но они все-таки пришли. Почти дюжина огромных, темных антропоморфных силуэтов. Хвала Магистрам, эти существа не решались приблизиться ко мне. Даже не попытались напасть. Топтались на почтительном расстоянии, вялые и смирные, как простуженные посетители поликлиники, ожидающие приема. Я, впрочем, был не лучше – пялился на них, пытаясь сообразить, что теперь делать. Приказать им умереть? Главное – четко сформулировать, косноязычие может очень дорого обойтись.

Но бедная моя башка наотрез отказывалась работать. Действительность ускользала от меня, растворялась в густом тумане, и я тщетно старался обнаружить в этих белобрысых потемках жалкие остатки вертлявых мыслей, собрать их вместе, построить, рассчитать на «первый – второй», мобилизовать. Дело понемногу приобретало тонкий аромат керосина.

– В Мире они все еще опасны, но не здесь. И уж никак не для тебя.

Тихий, глубокий мужской голос раздался откуда-то сзади. Мне показалось, что его обладатель дышит мне в затылок, хотя за спиной у меня должен был находиться только древесный ствол, и ничего больше.

– Кто вы? – спросил я.

– Я – тот, кто стоит сзади. Ну, давай же, убей их! Чего ты тянешь?

Голос, кому бы он ни принадлежал, советовал дело. Мне действительно следовало сперва покончить с Одинокими Тенями, а уже потом заводить новые знакомства.

Я так и не смог изобрести идеальную формулировку, поэтому просто громко сказал Одиноким Теням:

– Я хочу, чтобы вас не стало.

Темные силуэты тут же исчезли, словно местный дежурный специалист по спецэффектам засобирался домой и выключил изображение.

– Тебе повезло. Но в следующий раз формулируй четче, – сказал все тот же голос. – Небрежность в таком деле недопустима.

– Кто вы? – снова спросил я и чуть не упал: толстый ствол дерева, к которому я только что прислонялся, куда-то исчез.

Я молниеносно развернулся, готовый ко всему – сражаться, умирать, убивать или просто удивляться, что, прямо скажем, устроило бы меня больше всего.

Однако позади было все то же дерево. Теперь оно стояло приблизительно в метре от меня. Никаких иных перемен я не заметил.

– Ты не так смотришь, – спокойно сказал все тот же голос. – Я только кажусь деревом. Выгляжу как дерево. Но на самом деле я им не являюсь. Деревья не разговаривают вслух, даже на Темной Стороне.

Я во все глаза пялился на дерево. Как это – «не так смотрю»? И что, интересно, требуется проделать, чтобы смотреть «так»?

На всякий случай я поморгал. Разумеется, это не сработало. Оставалось только надеяться на силу своих слов.