Овчарка, сидевшая у его ног, вновь поднялась на четыре лапы и глухо зарычала на Артура, едва слышно шептавшего заклинание — в темноте, почти без зрительного контакта, получить контроль над сознанием другого человека он мог только так. Военный пришел в себя, встряхнулся, сбрасывая наваждение, и вновь насторожился.

— Что ты там бормочешь, шайтан?! — выпалил он, осознав, что с нарушителем что-то не чисто. Человек в лесу, без рюкзака, далеко от дома. Ведет себя подозрительно дружелюбно… Точно шпион! Если он его упустит… — Давай, иди!

— Куда идти, домой? — мрачнея, произнёс Артур, уже понимая, что сорвалось. Животных он, конечно, любил, но этого пса сейчас ненавидел. Отлично выдрессированная овчарка, даже не улавливая в шамане прямой угрозы, не позволяла ему отвести глаза хозяину.

— В часть. Там разберутся, — возвращаясь к инструкциям, военный заговорил рублеными фразами. — Давай.

— Мне домой надо, — возразил Артур, раздумывая над тем, как поступить. Жжение в груди прошло, пульс выровнялся, Ксюша больше не сияла, слабо отзывалась где-то в городе, в районе центра. Что она там забыла? Что вызвало сейчас у неё эту вспышку? Почему она вообще покинула дом?! Давно забытые эмоции разбередили сердце, не давали покоя, отравляли колючей тревогой кровь. — У меня девушка пострашнее твоего автомата, когда я задерживаюсь.

— Командование разберется, — повторил военный, ткнув его дулом в спину, и Артур не выдержал.

Два коротких удара — и военный рухнул на землю, а его оружие отлетело в сторону. Артур увернулся от клацнувших рядом зубов и бросился вниз по склону, почти не различимый уже в сгущавшейся темноте. Глупо, очень глупо. Почти так же глупо, как отправлять срочника охранять военный объект посреди леса…

Позади хлопнул выстрел (эта палка была заряжена?), что-то сильно толкнуло в спину, и Артур полетел на землю, машинально прикрывая лицо руками от растопырившихся навстречу веток. Говорила ведь Трэя, что женщина его погубит…

Странная процессия медленно двигалась по ночному лесу.

Впереди, прихрамывая, шагал Артур: плащ на спине и руки по локоть перепачканы кровью, на лице пара глубоких царапин, на плечах — перевязанная, слабо поскуливавшая овчарка, которая поймала предназначавшуюся ему пулю. Позади, конвоем — но при этом опустив оружие и ошарашенно глядя себе под ноги — военный, выстреливший вслепую в тот самый момент, когда овчарка запрыгнула Артуру на спину и повалила его на землю. Едва не убивший пса, прослужившего в этой части дольше него.

У распластавшегося на влажных листьях, придавленного телом Артура было всего несколько секунд, чтобы выбрать — и он решил остаться и спасти эту жизнь. Потому что Ксюша, как ни крути, была уже взрослой, разумной девушкой, в чём-то даже более сильной, чем он. Потому что сейчас он не чувствовал для неё опасности, а бедное животное истекало кровью и нуждалось в помощи.

И, мерно ступая по сырой земле, следуя редким указаниям военного, чтобы не сбиться с пути, Артур думал вовсе не о проблемах, которые себе создал этим поступком, и не о противном моросящем дожде и срывавшем капюшон ветре. Неожиданно для себя он рассуждал о себе самом. О жизни и работе, уже давно не приносившей былого удовольствия и азарта; о Судьбе и самих клиентах, которые упорно противились любым изменениям; о своём перемещении в царство мертвых — не буквальном, конечно, а за счет окружения себя исключительно призраками. И дело даже не в том, что Артур избегал людей — с его профессией стоило это делать… Просто он внезапно осознал, что изо всех сил цепляется за прошлое.

Там, в прожитых, ушедших жизнях осталось самое дорогое. Настоящие родители и настоящее, почти беззаботное детство, первая любовь, умение удивляться и постоянно открывать что-то новое в мире, далекие путешествия и обретение бесценного опыта, нащупывание собственных границ и удачная попытка вернуть Мию, пусть даже в виде призрака. Артуру всегда казалось, что всё самое лучшее — позади. И чувства там были сильнее, и ощущения ярче, и люди проще. В противовес этому его бессмертие могло предложить лишь улучшавшиеся из года в год навыки.

И как-то он забывал до поры о сотне неудач, о потраченных впустую жизнях — когда он по каким-то причинам не мог заниматься любимым делом, о десятках сложных голодных лет и потере близких, о несложившихся отношениях и горькой попытке создать семью. Он тогда старался, очень старался… но только причинил сильную боль себе и другим — и твердо решил, что подобное не для него. В конце-концов, Мия была рядом… всегда была рядом, готовая простить, поддержать, сказать исключительно правильные вещи. По сути, они и узнали-то друг друга лучше только после её смерти и освобождения от ужасного дара.

Если и существовала вечная любовь — то это была она. Любовь к своему прошлому и давно сгоревшему счастью.

Дождь усилился, потоки воды били по лицу и затекали за ворот, но Артур этого уже не замечал, полностью погрузившись в свои мысли. Он слишком давно забросил привычку копаться в себе — где-то лет через пять после развода, когда подобные откровения стали приносить мучения и чувство вины. Еще анализировал состояние, отмечая какие-то сбои в организме или нарушения ауры, усталость, голод или моральное истощение — но попросту избегал того, что вызывало лишнее волнение или неприятные эмоции. В конце-концов, рядом всегда была та, кто готова принять его любым. И, в отличие от самого Артура, лучше понимала, что происходит внутри него — но давно оставила попытки об этом поговорить.

А потом Мия ушла. Артур ярко запомнил свои эмоции, хотя с того дня много чего произошло и не было ни времени, ни желания упиваться своей потерей повторно. Он чувствовал обиду, будто верный друг бросил его одного в избушке посреди дикого леса… и вдруг появилась Ксюша, открыла дверь — и оказалось, что леса давно уже нет, а вокруг построили город.

Впереди чёрным пятном замаячило большое ущелье, в котором едва можно было различить разрушенные стены и тихий плеск воды, но Артур его будто не видел. Он думал о том, что Трэя была абсолютно права. И Жанна тоже, когда говорила о возможности упустить. Он сам всё чуть не испортил. Стал учить Ксюшу жизни, вцепился в неё, затянул в свою хижину… он не дал ей дышать и решать. Из родительского дома она шагнула к нему и потому не могла измениться и повзрослеть. Как и он не менялся долгие годы, не способен был признать её зрелой личностью и полюбить безо всяких «но», отмахнуться от страха потерять так же, как потерял Мию, вообще прекратить видеть в Ксюше повторение этой истории. Он мчался к ней по вечернему лесу, потому что боялся оставить одну, сомневался, не доверял, ожидал, что Ксюша ввяжется в очередную неприятность. Ребенок, а не жена; опека, а не любовь.

Артур остановился на краю обрыва, там, где под ногами крошились остатки бетона, и посмотрел вниз. Мия возвратилась зря. Она уже ничего не изменит и не вернёт, потому что он сделал выбор. Он хочет начать заново, оставить прошлое, измениться… и он хочет быть с Ксюшей.

— Спасибо, — улыбнувшись и сбросив капюшон, Артур обернулся назад, чуть заметно кивнул замершему в паре шагов военному. — Мне это было нужно. Я даже купился вначале.