– Интересная идея, – согласился Огден. – Вы предлагаете рядовым работникам банков – клеркам, бухгалтерам и даже уборщикам – вкладывать в рынок акций?

– А мы будем их консультировать.

– Блестяще! – воскликнул Мосс. – Открыть Уолл-стрит. Пригласить всех…

Лен кивнул, удивленно глядя на него.

– Судя по всему, мой сын – демократ, – заметил Огден с легкой улыбкой.

– Все это очень хорошо, – фыркнул Джек, – но наша фирма этим не занимается.

Лен пристально смотрел на Огдена:

– Вы не пожалеете.

– Конечно, – сказал Огден с веселым блеском в глазах. – Потому что я вам ничего не обещал.

– Но вы слушали.

Именно в этот момент Огден почувствовал силу, исходящую от этого молодого человека; предложение Лена Леви было только началом, до сих пор он сдерживал себя, а теперь лишь немного отпустил вожжи. Огден улыбнулся.

– Верно. Но у меня просто такая привычка – слушать, – сказал он.

Если Леви и услышал предупреждение, это его не остановило. Огден видел, что он не откажется от своей идеи; не задумываясь и сам до конца не понимая причины, он встал и протянул руку.

– Мы еще поговорим об этом, – пообещал он и заметил тень разочарования на лице молодого человека.

– Да, сэр. Я на это надеюсь, – ответил Лен, пожимая руку Огдену, а затем повернулся к Джеку Хиггинсону и тоже пожал ему руку.

– Послушайте… – сказал Огден.

Лен замер и повернулся к нему.

– Мы рады, что вы в нашей команде, – закончил Огден, хотя собирался сказать совсем другое.

– Спасибо. – Лен был серьезен. – И я намерен принести пользу.

– Хорошо, – кивнул Огден, и тут ему в голову пришла идея: – Почему бы на следующей неделе вам не заглянуть в архив миссис Мичем? Она проводит вас в хранилище документов. Там в коробках хранится все, чем мы когда-либо занимались. Покопайтесь. – Он подался вперед и улыбнулся. – Посмотрите, найдутся ли там подходящие кандидаты для вашей идеи. Составьте для меня список.

Вот так. Он кое-что подкинул Леви. Показал парню, что услышал его.

Лицо Лена расплылось в улыбке, и он распахнул дверь.

– Будет сделано, сэр. Спасибо.

Мосс тоже поднялся.

– Я с вами, – сказал он и вслед за Леном вышел из кабинета.

– Хорошая работа, – сказал он.

Лен выжидающе смотрел на него.

Мосс кивнул:

– Вы молодец.

– Спасибо, – улыбнулся Лен.

Двери лифта открылись. Лен протянул руку.

– Каждую пятницу у меня вечеринки. – Мосс пожал ему руку. – Приходите. Номер двадцать девять на Западной Двенадцатой. – Он зашел в кабинку, и двери лифта закрылись.

В кабинете Огдена партнеры остались вдвоем.

– Наглец, – присвистнул Джек.

– Мне он нравится, – сказал Огден, разглядывая собеседника.

– Он предлагает отправить «Милтон Хиггинсон» в публичную сферу.

– Похоже. – Огден был спокоен.

– На мой взгляд, это слишком.

– «Меррилл Линч» так не считает.

– Мы не «Меррилл Линч», – возразил Джек. – И слава богу. Хотя жиду не понять, что мы не консультируем наемных работников.

Вздрогнув, Огден сосредоточил все внимание на человеке в синем пиджаке, сидевшем по другую сторону стола:

– Зачем ты хотел меня видеть, Джек?

– Эдди спрашивает, будете ли вы с Китти в клубе в эту субботу.

– Я узнаю, какие у Китти планы.

– Ладно. – Джек поднялся со стула. – Похоже, собирается дождь, – сказал он, глядя в окно за спиной Огдена. – Избавит нас наконец от этой адской жары.

Дверь за ним закрылась. Огден остался сидеть в своем кресле.

Джек Хиггинсон – дурак.

Прошло больше двадцати лет с тех пор, как Огден взял на работу Солли Вайнберга – и он ни разу об этом не пожалел. Он нанял человека, которого считал гением в области инвестиций. А не еврея.

Огден откинулся на спинку кресла. Он верил в справедливость. Хороший человек мог быть кем угодно. Огден не испытывал иллюзий насчет происхождения. Ни родословная, ни деньги не имеют значения – всегда найдется человек, который проложит себе путь из конюшни в салон, человек, рожденный со способностью видеть дальше края своей колыбели. Такие люди – надежда мира, а Огден верил в лучший мир, построенный людьми.

И почему еврей должен чем-то отличаться? Не должен. Эта молодежь, прошедшая через Лигу плюща, впечатляет. Их не смущает отказ. Они выходят за границы привычной практики, спрашивают: «Почему бы и нет?» Свежая струя. Фирме это пойдет на пользу.

Он и получаса не провел с этим молодым человеком, а уже ждет новой встречи, хочет, чтобы Мосс работал рядом с ним. Леви может оказать огромное влияние на его сына. И неважно, кто он и откуда.

На прямой вопрос Огден честно ответил бы, что воевал не ради спасения евреев. Он пошел на фронт сражаться с Гитлером, чтобы спасти Англию и Францию. То, что произошло с евреями, было частью войны, с ее смертями и жестокостью, вплеталось в общую канву. Что бы ни говорил Данк, на чем бы он ни настаивал, в то время евреям нельзя было помочь. Следовало делать максимум, исходя из имеющейся информации. И по возможности протягивать руку помощи. Это было правильно; это было достойно. Но война окончена, и теперь следует помогать там, где эта помощь необходима. Хотя Огден был уверен, что молодой человек, только что вышедший из двери его кабинета, будет презирать такого рода внимание. Опека намекает на слабость. А этот человек, который ни в чем не уступал Огдену Милтону, похоже, не нуждался в том, что мог ему дать Огден, за исключением, возможно, открытой двери.

А это я ему могу дать. Огден занялся документами, лежавшими у него на столе. И у него все получится.

Джоан Милтон закончила печатать письмо и вытянула лист из каретки. Послеполуденное солнце переместилось с конца ее стола в середину комнаты, горячим пятном расплескавшись на старом ковре. Вскоре оно взберется по столу Уита Лорда и будет светить ему прямо в глаза, и тогда он протянет руку и наденет темные очки, не отрываясь от разговора, чтения или сигареты. За дверью находился коридор и маленький кабинет, где мистер Россет проводил большую часть времени, откинувшись в кресле и положив скрещенные ноги на стол. Со своего места Джоан могла видеть носки его ботинок.

В офисе царила зловещая тишина; все ждали решения судьи. И хотя у прессы было много других тем, всех не покидало ощущение, будто они армия на привале: шляпы сняты, ремни расстегнуты, ружья и сабли сложены на землю. В любой момент могла прийти долгожданная весть – либо их закроют, либо они изменили правила игры.