– Надо много, – сказал Осьмий.

– Много?

Осьмий кивнул:

– Да. Много… Нас… Надо. – Он ткнул пальцем в грудь одноглазому упырю. – Ты. – Затем перевел палец на себя. – Я. – Затем обвел пальцем угрюмо поглядывающих на него упырей. – Мы. Все. Потом.

Некоторое время Одноглазый морщил гнилой лоб, обдумывая слова Осьмия, затем он взглянул на Осьмия и кивнул.

Полночи Осьмий бродил по темному лесу в толпе упырей. Им удалось наткнуться на несколько звериных трупов и сожрать их. От полусъеденной туши лося упыри отогнали четырех тощих волков.

Ели много, но сытости Осьмий не чувствовал. Ближе к утру он случайно сунул руку в карман и достал из него медный крестик. Поднес крестик к глазам и долго и пристально на него смотрел. С крестиком были связаны какие-то воспоминания – очень важные. Старик мучительно хмурил лоб, но так и не смог ничего вспомнить.

Осьмий снова сунул крестик в карман, и в этот момент кто-то негромко его окликнул.

– Упырь! Эй, упырь!

Осьмий завертел головой, пытаясь определить источник звука. В мокрой траве он увидел странное существо. Это была человеческая голова, но вся в шрамах, рубцах и бугорках, будто сшитая из разных кусков. Из короткого окровавленного отростка шеи, подобно белым паучьим лапам, торчали две длинные руки с ободранными в кровь ногтями.

– Упырь, – снова позвала голова и облизнула губы. – Возьми меня с собой. Тяжко мне одному. Ног нету.

Пальцы странного существа сжали траву и подтянули голову ближе к Осьмию.

Старик склонил голову набок и сдвинул брови.

– Ты… – с трудом выговорил он, – человек…

Голова усмехнулась обескровленными губами.

– Был когда-то. Меня Невзор Беркут на куски изрубил. Руки вон, вишь, приросли. А другого ничего нету. Авдей меня зовут. А тебя как?

– О… – Старик осекся. Наморщил лоб и снова попробовал звук на вкус. – О… сьмий.

– Осьмий, значит! Ну, будем знакомы. Слышь, Осьмий, возьми меня на руки.

Старик нагнулся, поднял говорящую голову с земли и, держа ее за волосы, поднял над собой. Бледные руки, приросшие к голове, молниеносно метнулись к Осьмию и схватили его за шею.

– У меня теперь руки сильные! – проговорила голова. – Попробуешь от меня отделаться, задушу!

Осьмий промычал в ответ что-то невразумительное. Голова быстро переползла через плечо старика и повисла у него на загривке, как горб.

Осьмий закрутился, заскреб пальцами по хребтине, пытаясь сорвать с себя «паука», но пальцы обрубка сильнее сдавили упырю шею. От кожи маленького уродца потянулись к хребту старика подвижные отростки, и этими отростками обрубок стал вбуравливаться, врастать старику в плоть.

Наконец руки маленького уродца разжались, но голова не скатилась со спины Осьмия на землю. Теперь голова, бывшая когда-то Авдеем, торчала из хребта старика и скалила зубы в усмешке.

– Слышь, упырь, я теперь с тобой буду, – хрипло проговорила голова и облизнула синим языком бледные губы. – Куда ты, туда и я. А ты меня не обижай. Меня голод сильно томит. И ты меня хорошенько корми, не то я тебя самого съем.

К Осьмию подошел одноглазый упырь. Наклонился над приросшим к хребту Осьмия обрубком и тщательно его обнюхал.

– Нюхай, нюхай, – усмехнулся обрубок. – Мы со стариком теперь одно. И воняем одинаково.

Обнюхав говорящую голову и не заподозрив подвоха, упырь потерял к ней интерес и, отвернувшись, отошел в сторону.

7

Утром княжий поручик Путята подошел к Громолу и сказал:

– Все, охотник, здесь мы расстанемся. Впереди Гиблая чащоба, и туда нам ходу нет.

Громол кивнул и спросил:

– Что будет, если мы наткнемся на разъезд охоронцев?

– Они сюда не заезжают, – возразил поручик Путята. – А коли заедут, вот вам грамота с княжьей печатью. Покажете им грамоту, и они вас отпустят.

Васька Ольха, услышав эти слова, вспомнил про Жгута и поежился. Они со Жгутом отошли от межи на три версты и вернулись живыми. Ну, то есть Васька вернулся, а Жгут вот не сумел.

Путята взглянул на охотника с любопытством и спросил:

– Ты сам-то в Гиблой чащобе бывал?

Громол покачал головой:

– Нет. Я себе не враг. Гиблое место – земля темных тварей. Людям туда ходу нет.

– Нет, – согласился Путята. – Но вам троим придется пойти. Девку-то с собой возьмете али как?

– Лучше бы, если б ты ее забрал, – ответил охотник. – Так ведь не поедет.

– Эй, голоногая! – окликнул поручик Айсарану. – Пойдешь с Громолом в чащобу или с нами вернешься?

– С Глебом, – ответила Айсарана и схватила Ваську за плечо. – И с Васькой!

– Ну, так тому и быть.

– Коней заберите, – сказал Громол. – Чрез Гиблую чащобу на конях не проедешь.

– Заберем. – Путята помолчал немного, не зная, что еще добавить, после чего вздохнул и проговорил, обращаясь к ратникам: – Собирайтесь, ребята. Пора домой.

На глаза Путяте попался Крысун, сидевший у холодного костровища и с унылым видом оглядывавший свой дырявый башмак. Поручик усмехнулся и сказал:

– Эх, крысья морда, про тебя-то я совсем забыл. Ты-то с кем останешься – с ними или со мной?

Крысун глянул на него маленькими злобными глазками и ответил:

– Я доброходом вызвался. А посему – пойду с ними до самого острова.

– Ну, гляди.

Ратники уже сидели на конях и выжидающе смотрели на своего на?большего. Им не терпелось убраться подальше от этого страшного места.

Путята глянул на Громола и поинтересовался:

– Дальше-то заходил?

– Случалось, – ответил охотник спокойно.

– Стало быть, знаешь, что там?

– Знаю.

– И что?

– В трех верстах отсюда – охотничья избушка.

– Избушка? – Косматые брови поручика удивленно приподнялись. – Чего ж вчера до нее не дошли?

– Избушка ветхая, – объяснил Громол. – Не избушка, а зловонный гриб посреди чащобы. Здесь, на открытом месте, безопаснее.

– Ясно.

Путята подошел к своему коню и лихо запрыгнул в седло.

– Ну, страннички, бывайте, – прогудел он, беря в руки узду. – Пусть боги вам помогут!

Он повернул коня вспять и тронул его с места. Ратники молча двинули коней за своим предводителем, и вскоре вся кавалькада скрылась за деревьями.

1

Еще не рассеялась туманная предрассветная дымка, а Громол уже вывел своих спутников к охотничьей избушке. Это был маленький, очень ветхий с виду сруб с крохотным оконцем и низко нависшей над притолокой кособокой стрехой.