По крайней мере, Рим сохранил контроль над Арменией. Но в 52 году Радамист лишится трона, уступив его парфянскому государю, потом вернет его себе и окончательно потеряет в 54 году, вскоре после смерти Клавдия… Во время бегства он пронзил беременную жену мечом и бросил ее в реку Араке, чтобы она не попала в плен, а возможно, и чтобы не была ему обузой… Ну наконец-то! После стольких убийств, которыми нас пичкали все это время, мы счастливы сообщить читателю, что эта дама осталась жива: ее спасли пастухи и доставили к царю Тиридату, который принял ее с почестями. Радамист — тоже, хотя это нас радует меньше. Он добрался до Иберии, но для него это значило угодить от Харибды к Сцилле. Рим так и не простил убийства Митридата, и Фарсману надо было угождать новому императору Нерону, развернувшему энергичную восточную политику. Можно догадаться, чем всё кончилось. Старый царь, у которого отцовской любви было не больше, чем у Сатурна, без всяких угрызений совести преподнес императору голову своего сына в качестве залога верности.

* * *

Армянские дела были лишь одним из аспектов восточной внешней политики, которая зависела в первую очередь от непростых отношений с парфянским соседом. Не углубляясь в прошлое, которое завело бы нас слишком далеко, напомним, что обе империи соперничали за одни и те же территории, исходя из экономических и исторических причин. Большие торговые пути, соединявшие Восток и Запад, проходили через Парфию и заканчивались в римском «терминале», который образовывали нынешняя Турция и государства-клиенты Причерноморья и Закавказья. Обе державы, разумеется, старались распространить свой контроль на эту артерию, по которой поступали предметы роскоши: шелк, драгоценные металлы, пряности, благовония… Этим, в частности, объясняется их соперничество в Армении. Но экономика — еще не всё. История наделяла эти устремления легитимностью, выводя их на высший уровень. Парфия, наследница огромной персидской империи Ахеменидов, считала восточные владения Рима до самой Сирии, а то и Египта, своим естественным достоянием. Рим, империя греко-римской культуры, претендовал на то, чтобы объединить Запад и Восток. А Восток в идеале был эфемерной империей Александра Македонского и простирался до самого Инда. Но силы обоих соперников были примерно равны, у обоих имелись многочисленные враги вдоль нескончаемых границ, и они страдали от хронических внутренних конфликтов. Этим объясняется, что чаще всего они будут избегать войны между собой и никогда не осуществят свою мечту.

Тем не менее в эпоху Юлиев — Клавдиев у Рима имелся крупный козырь. Династия Аршакидов, правившая с середины III века до н. э., так и не смогла установить прочную власть над местными династами, которые этим пользовались, разжигая ссоры в царской семье в своих интересах. Из-за довольно шаткой структуры Парфянского государства в нем регулярно вспыхивали междоусобицы и происходили дворцовые перевороты. Напротив, прочная система администрации, учрежденная первыми императорами из династии Юлиев — Клавдиев, избавляла Римскую империю от таких периодических потрясений. Как мы уже отмечали, нестабильность Парфии позволила Риму сохранить за собой государства-клиенты вплоть до берегов Каспийского моря. Порой она и предоставляла случай повлиять на внутреннюю политику соседа, рассудив споры. Для этой цели Рим принимал у себя членов рода Аршакидов. Это были государи, вынужденно покинувшие трон или не смогшие его получить, или царевичи, которых Рим требовал в качестве заложников от парфянского царя, когда позиции того ослабевали. Таким образом, император на какое-то время обеспечивал покорность парфянского царя под угрозой помочь своим гостям отнять у него трон. А в лучшем случае парфяне сами приходили в Рим просить себе нового царя, когда убивали предыдущего…

Именно так и случилось в 49 году. Мы оставили Готарза и Вардана в 47-м, когда они еще не разрешили свой спор. Вскоре, прознав о заговоре против них обоих, они примирились, чтобы вместе обратиться против врагов, и Готарз даже согласился посторониться и пропустить брата вперед. Но вскоре пожалел о своем великодушии и собрал армию, чтобы вернуть им самим же отданное. Вардан его разбил, но в свою очередь пал под ударом кинжала заговорщиков. Разразился новый кризис — между Готарзом, вновь увенчавшим голову тиарой, и сторонниками Вардана, подыскивавшими ему замену. Очень скоро они нашли ее в лице Мегердата, которого Рим приберегал на такой случай. Этот человек всю жизнь прожил в Риме. Его отец Вонон был сыном царя Фраата IV, который отдал его Августу — не столько в заложники, сколько чтобы защитить от дворцового переворота. В 9–16 годах Рим сделал Вонона парфянским царем, потом армянским царем, и в конце концов он вернулся обратно после двух непродолжительных правлений.

Теперь, в один прекрасный день 49 года, делегаты пришли за его сыном. Действительно, хотя парфяне снисходительно относились к политическим убийствам, Готарз, по их мнению, все же начал ими злоупотреблять, убивая беременных женщин, чтобы устранить конкурентов в зародыше. Клавдий охотно отдал им царевича, не слишком веря в его шансы. Он посоветовал молодому человеку править с умеренностью и справедливостью и поручил его Кассию, правителю Сирии. Тот сопровождал царевича до Евфрата и там простился с ним. К советам Клавдия Кассий добавил предупреждение, что надо действовать быстро, чтобы не утомить своих сторонников, поскольку у парфян воодушевление с легкостью переходит в коварство. Мегердат не прислушался к советам Кассия и напрасно потерял драгоценное время в Армении и соседней Осроене, вместо того чтобы ворваться в Месопотамию. Опустим подробности. Готарз, силы которого были невелики, воспользовался этим, чтобы переманить на свою сторону династов, настроенных в пользу его противника, и в конце концов победил его в регулярном сражении. Мегердат попал в плен. Добрый правитель Готарз сохранил ему жизнь, но все-таки отрезал уши.

Для Рима это была просто неудача без серьезных последствий. Мегердат в любом случае долго бы не продержался. Аристократии он показался бы слишком «римлянином», как и его отец Вонон. Тацит прав: «варвары более склонны просить из Рима царей, чем жить под их властью». Вскоре после этого произошло куда более досадное событие: внезапная смерть Готарза — от болезни, как утверждает Тацит, или в результате покушения, если верить Иосифу Флавию. С точки зрения Рима, существование этого серийного убийцы погружало его страну в хаос, что было очень хорошо. Но теперь, избавившись от него, парфяне вновь обретут стабильность — хотя бы на время. В 51 году знать пришла к соглашению и вручила тиару Вонону И, правителю мидян. Этот человек, предположительно брат Артабана III, тотчас скончался — видимо, естественной смертью. Ему наследовал младший сын под именем Вологез I. При нем Парфянская империя обрела мир и вернулась на международную арену. Уже в 51 году знаменитый Приск уносил ноги из Армении вместе со своим легионом: лучше не злить могущественного соседа, вернувшего себе способность вести внешние войны. Но этим отступлением Клавдий дал понять, что он покидает Армению — ни больше ни меньше. Парфяне это сразу поняли: нам известны злоключения Радамиста, первый раз изгнанного в 52 году, а окончательно — в 54-м. У Вологеза был старший брат по имени Тиридат, которому тоже хотелось примерить корону. Он и стал царем Армении.

Как видим, хотя Римская империя льстила себе мыслью о том, будто поступает с парфянами как с прочими клиентами, это было иллюзией. Рим мог время от времени «даровать» царя своему соседу, приберегая другого в запасе, но это предоставляло лишь временное и второстепенное преимущество. На какое-то время, порой продолжительное, Парфия предоставляла Риму свободу действий в Армении или другом царстве на периферии, но только не у себя. Просто державой с таким населением, экономической и военной мощью, как Парфянская империя, не получится помыкать, как Боспорским царством или Фракией. На самом деле у Рима никогда не было и никогда не будет средств силой навязать свое влияние Парфии. Все прошлые и будущие попытки вторжения окончились поражениями или победами без далеко идущих последствий.