– Когда я уйду, где ты будешь?

– Я не знаю, – ответил Фрэнк.

– А откуда ты пришел?

– Я не приходил, – сказал Фрэнк. – Я был с тобой.

– Как?

– Все, кто умерли. Они всегда с тобой. Они живут через тебя. Ты живешь для них. Ты их окно в жизнь. Ты и есть они.

– В каком смысле?

Мальчик некоторое время сопел.

– Ты – это мы, – сказал он наконец. – А мы – это ты. Мы смотрим сквозь тебя на мир. Пока это продолжается, ты думаешь, что живешь. Ты видишь и слышишь для нас. Ты – это все прежние люди, глядящие в окна твоих чувств.

– А что вы делаете, когда не смотрите в них?

– Мы всегда смотрим в окна. Больше ничего нет. Если мы перестанем смотреть, мы исчезнем. Ты не поймешь. Я тоже не понимал. Мертвые, живые – это философские идеи. На самом деле ничего подобного нет. Есть свежая кожа. Она стачивается о мир и сходит слой за слоем. На ее месте вырастает другая. Мы все – одно и то же.

– А почему твой дух приходит попить крови?

Договорив, я сразу пожалела. Но ничего страшного не произошло. Мальчик хрипло засмеялся, и я опять узнала смех Фрэнка, как бы воспроизведенный на чуть более быстрой скорости.

– Хороший вопрос, – сказал он. – В жизни бывают определенные формальности, существующие, чтобы сущности могли встречаться. Например, посольские приемы. Званые обеды. Вызов проститутки. Заказное убийство. Или такие вот ритуалы, соединяющие жизнь и смерть. Кроме того, свежая овечья кровь – это очень вкусно. Тебе понравится…

– Разве можно соединить жизнь и смерть? – спросила я.

– Конечно, – ответил мальчик. – Жизнь – это иллюзия. Смерть тоже иллюзия. Двум иллюзиям не надо соединяться. Они и так одно и то же.

Было непонятно, шутит Фрэнк или говорит всерьез. С другой стороны, я не всегда понимала это и при его жизни.

– Ты нашел то, что искал? – спросила я. – То, к чему стремился? Ты встретил богиню?

– Да, – ответил мальчик. – Богиня приняла меня так же, как Каракаллу. Боги не предают тех, кто их полюбил. Они предают только тех, кто с ними торгуется. Они встретят нас после смерти… Раньше я не понимал. Теперь я вижу больше. Вижу все.

– Что ты видишь?

– Я был не тем, кого искали боги. Каракалла тоже. Тот, кого искали боги, пришел вслед за ним. Он опять придет следом. Через тебя.

– Через меня?

– Как через дверь, – сказал он.

– В каком смысле? – заговорила Со, молчавшая до этого. – Саша и есть солдатор?

Это странное слово – если я правильно его услышала – не сказало мне ничего. Но я его запомнила.

– Она откроет дверь, – ответил Фрэнк. – Она откроет дверь, и солнце ей улыбнется. И в комнату влетит ослепительная бабочка. Как в митреуме на галльской улице… Она приведет того, кого вы ищете.

– Как? – спросила Со. – Как она это сделает?

– Как искать, она знает. Ей нужны будут маски.

Когда Со вступила в наш разговор, мне показалось, что Фрэнк стал куда-то удаляться – хотя в чем именно это выражалось, я не знала.

– Фрэнк, – спросила я, – что мне делать?

– Они тебе скажут, – ответил Фрэнк. – Не пытайся сбросить эту ношу. Иначе умрешь так же глупо, как я. Камень тебя видит.

– Ты меня пугаешь, – сказала я жалобно. – Какую ношу? Какой камень?

– Ты все узнаешь.

– Когда?

– Маска Солнца расскажет про себя сама.

Мальчик замолчал. Он молчал в этот раз очень долго, и я поняла, что Фрэнка рядом больше нет.

Тим сделал турку знак, и тот перерезал горло второй овце. Кровь стекла в ложбинку камня, исчезла, но мальчик молчал. А потом он открыл глаза – и сказал что-то по-турецки.

– Все, – перевел Тим. – Больше никто не придет.

Эмодзи_красивой_блондинки_с_опаской_выходящей_из_пещеры_где_только_что_происходило_нечто_мрачное_оккультное_и_скорей_всего_незаконное.png

На обратном пути Тим сел на заднее сиденье рядом со мной и поднял стекло. Видимо, целью было помешать мне говорить с Со, сидевшей впереди.

Мои вопросы оставались без ответа – Тим повторял одно и то же:

– Дома. Обсудим дома.

Машина затормозила у причала. Мы вышли, Тим крепко взял меня за руку и повел за собой на яхту – словно папа нашкодившую дочку. Со отстала, и я поняла, что у нас будет разговор один на один.

В офисе он посадил меня на стул, а сам уселся на стол, свесив с него ноги. Мне почему-то пришло в голову, что именно так вел себя Клинтон в овальном офисе, когда Моника Левински делала ему metoo (помнится, когда Фрэнк впервые обозначил эту процедуру таким образом, я брезгливо поморщилась – и вот, пожалуйста, уже повторяю сама). Действительно, Клинтон наверняка сидел на президентском столе, раздвинув ноги. А как еще?

И все остальные президенты с тех пор глядят в отпечаток клинтоновской попы и решают судьбы мира. Наверняка это как-то на мире сказывается, но вот как?

Мне нравилось, что я могу отвлекаться на подобные мысли после всего пережитого. Значит, у меня устойчивая психика. И жизнь продолжается несмотря ни на что.

– Ну как, – спросил Тим, – убедилась? Я бы такого не придумал. А уж этот турецкий мальчик тем более. Он даже по-английски почти не говорит.

– Что такое «солдатор»? – спросила я.

– Это латинский каламбур.

– В чем его смысл?

– Есть латинское слово «saltator», танцор. Оно от слова «salta» – «скакать». Со специально просила объяснить тебе, что древние укры здесь ни при чем – надеюсь, ты понимаешь, что она имела в виду, потому что сам я не…

Я кивнула.

– Одна античная секта, – продолжал Тим, – писала слово «saltator» через «о» – так что получалось «soltator», «солнце» и «танцор», слившиеся в одно целое. По-английски можно сказать «sundancer».

– А какое отношение это имеет к Фрэнку и Каракалле?

– Никакого. Каракалла умер на пути к Луне, прямо как советский космонавт. Он был уверен, что солнечное божество – это он сам. Просто по императорскому праву. Но он ошибался.

– Теперь я в курсе, – сказала я.

– Но самое интересное началось потом. Ты знаешь, что случилось после смерти Каракаллы?

– Нет, – ответила я. – Я слабо разбираюсь в истории.

– Когда Каракаллу убили, императором стал префект преторианцев Макрин – историки считают, что это он организовал заговор и подослал убийцу. Но Макрина не любили солдаты, которым он сократил раздутое Каракаллой жалование. У Каракаллы официально не было детей, и династия Северов оказалась прерванной. Но вскоре после смерти императора среди солдат Третьего Галльского легиона, расквартированного в Сирии, стали ходить слухи о бастарде Каракаллы. Это был мальчик, живший в Эмесе и выполнявший функции высшего жреца солнечного бога Элагабала.