Я пошла вдоль дамбы. Увидела длинное приземистое здание на дальнем краю поля и поняла — даже дух захватило от собственной сообразительности, — что это, должно быть, и есть дом Кристофера де Пейвли. Было в нем что-то отталкивающее и пугающее: окна наполовину затянуты плющом; стены с обвалившейся штукатуркой будто покрыты гноящимися язвами. Создавалось впечатление, что в нем десятки лет уже никто не жил.

Я увидела, что остров, на котором построен дом де Пейвли, лежит ниже, чем тот, что был увенчан саутэмской церковью. Я представила, как в давние времена некий заносчивый спесивый де Пейвли грозит кулаком воде, будто говоря: попробуй отними. Я представила, как злосчастной весной 1947 года паводковая вода прорвала крепкие стены дамбы и затопила лежащую вокруг землю. Начал моросить дождь. Нагнув голову, я пошла к машине, думая о Даре Канаване, который приехал сюда, как и я, а потом просто исчез, растворился, словно призрак.

После поездки в Лондон, где он узнал, что Тильда не будет — никогда не станет — его любовницей, Дара вернулся в Саутэм-Холл. Там он пытался утешать себя напоминанием о том, что у него, по крайней мере, есть Кейтлин. А также деньги и положение в обществе.

Однако все это уже не радовало его так, как прежде. Джосси и Тильда были единокровными сестрами. Это открытие отравляло почти все его занятия. У него не шло из головы, что он любит одну сестру, а женился на другой. Он никак не мог забыть, что стал марионеткой, орудием мести в руках Сары Гринлис, сыгравшей на его честолюбии. С такой насмешкой судьбы он смириться не мог, и это повлияло на его отношение к Джосси: раньше она его просто раздражала, теперь же он ее презирал. Постоянно сравнивал жену с Тильдой, отмечая грубые черты одной сестры, вспоминая красоту другой. Порой, когда любовь жены становилась особенно невыносимой, его так и подмывало открыть ей правду, просто для того, чтобы стереть с ее лица выражение терпеливого блаженного обожания.

Однако он не поддавался искушению. Он много пил, много ездил верхом, старался как можно меньше бывать дома, чтобы не видеть Джосси. Стал ухаживать за женщинами. Поначалу ограничивался только флиртом, а потом, на одном приеме в Кембридже, он снова встретил Эльзу Гордон. Первый танец он станцевал с женой — с чувством долга провел ее по периметру зала, потом несколько танцев с другими дамами, но женщину, которая привлекла его внимание, как только вышла из своего модного автомобиля, он приглашать не спешил. Заставлял ее ждать. Время от времени, когда он кружил по залу, в поле его зрения попадали аккуратная белокурая головка Эльзы Гордон, ее миниатюрная гибкая фигура, твердые икры и изящные лодыжки в гладких шелковых чулках со швом. Наконец ее муж, скучный, но богатый джентльмен, пошел играть в карты, и Дара сделал свой ход.

Они потанцевали. Потом он предложил выйти из душного зала на свежий воздух. В затхлой тишине летнего домика в саду она прижала его к стене, навалилась на него всем телом, поцеловала его. Платье на ней было из тонкой материи, и он ощущал, как она трется об него маленькими упругими грудками, бедрами, лобком. Взгляд у нее был затуманенный, губы влажные. Когда он задрал на ней юбку и овладел ею, она радостно рассмеялась. Он пытался сдерживаться, стиснув зубы, заставлял себя думать о таких скучных вещах, как счета, но это давалось ему с большим трудом — сказывались годы воздержания. Слава богу, она быстро достигла оргазма, и Дара дал волю своему желанию, судорожно содрогаясь от боли и наслаждения, так что ее искаженное лицо расплылось и потемнело перед его глазами.

Несколько дней спустя Эльза позвонила им по телефону. К счастью, трубку снял Дара. Он успел ей сообщить, что на следующий день собирается в Ньюмаркет, чтобы присмотреть лошадей. Ее автомобиль был припаркован на обочине дороги на полпути к Ньюмаркету. Они немного проехали по извилистой проселочной дороге и занялись любовью на заднем сиденье «даймлера» Эльзы. Резкий запах кожаных сидений растворился в запахе распаленной плоти, и он понял, что ей нравится именно такой секс — грубый, неистовый, без предварительных ласк.

Макс настоял на том, чтобы их помолвка длилась полгода — на тот случай, если Тильда передумает выходить за него замуж. И, поскольку Тильде еще не было двадцати одного года, также настоял на том, чтобы они испросили благословения у Сары Гринлис. Однажды в субботу на вокзале Ливерпуль-стрит они сели на поезд до Или, а оттуда поехали в Саутэм на автобусе, который повез их по ухабистым петляющим дорогам через суровые серые сельские просторы. Макс никогда еще не видел столь ровных полей, столь бескрайнего зловещего неба.

В Саутэме они вышли из автобуса. Макс, почти всю жизнь проживший в Лондоне, с удивлением смотрел на горстку лачуг и торговых лавок, думая, что где-нибудь за поворотом увидит другие строения. Однако Тильда повела его по залитой лужами и изрытой ямками проселочной дороге к одному из домиков. Сара Гринлис, открыв им дверь, выразила удивление по поводу того, что Тильда потратила деньги на автобус, хотя могла бы дойти из Или пешком, и велела им вытереть ноги о коврик. Тильда представила ей Макса. Сара сердито посмотрела на него, но руку ему пожала.

В домике, пока Сара с племянницей беседовали, Макс осматривал их жилище. Только теперь ему пришло в голову, что они с Тильдой происходят из совершенно разных миров. Но эта лачуга, крошечные окна с занавесками, перешитыми, как он подозревал, из нижних юбок, земляной пол и огромный кухонный шкаф с разнокалиберной глиняной посудой шокировали его. В его семье чашки выбрасывали, едва на них появлялись малейшие сколы. Ткань для штор покупали в «Хэрродсе»[23]или «Либерти».[24]И конечно, в доме была прислуга, выполнявшая обязанности кухарки и горничной, и женщина, делавшая всю остальную грязную работу. Макс догадывался, что Сара Гринлис сама метет пол, колет дрова и душит кур, когда они перестают нести яйца.

Они подкрепились на кухне бутербродами и пирогом, и Тильда сообщила Саре о предстоящем замужестве.

— Приглашаем тебя на свадьбу, — сказала она. — Брат моей подруги Эмили привезет тебя в Лондон на своем автомобиле.

— На автомобиле? — фыркнула Сара. — Ты же знаешь, я не признаю автомобили, Тильда. На поезде приеду. — И она начала убирать со стола грязную посуду.

Макс едва заметно улыбнулся.

Они поженились ранней весной 1935 года. Расписались в загсе. Потом был банкет в небольшом отеле. Тильда была в кремовом костюме, который сшила сама. Эмили выступала в роли подружки невесты. Роланд поднял тост за новобрачных — они пили шампанское из бокалов, что подарила им на свадьбу Анна, — потом ходил всех фотографировал. Миссис Франклин плакала. Пошел снег. Из гостиницы они всей компанией отправились на вокзал Виктория.

Свой медовый месяц Тильда с Максом сократили до двух дней, которые собирались провести в Истборне. Когда поезд тронулся, Тильда бросила свой букет невесты, Эмили его поймала, и вскоре машущие фигурки провожающих на перроне уменьшились до размеров крошечных черных муравьев. Макс издал протяжный вздох облегчения и сказал: