а язык за зубами не удержал. Дошел слух о Доляне и ее способностях до начальства его, а от них еще выше и выше. Расстреляли за попытку мятежа глупого Ладимира, Зарену схватили и смертью тоже грозили, чтобы, значит, Доляну заставить теперь этим людям лихим служить. От страха за дочь обезумела она, дурная сторона силы прорвалась… ну и не стало тех людей. Но поняла Доляна, что не оставят их с дочкой в покое, будут искать и пытаться всячески принуждать, использовать силу ее великую и все во зло. Забрала она дочь и сбежала обратно, да в родной земле силу свою и схоронила. Потом Зарену именем новым нарекла, Любой она стала, и добрым бездетным людям отдала, вроде как сгинула ее дочь. А сама сдалась тем чекистам, что по их следам пустились. Мучали они ее люто, никак не желали верить, что ушла из их лап загребущих мощь такая, чудом она выжила. В лагерь попала и освободилась только через пятнадцать лет, разыскать смогла кровиночку свою, но никогда они вместе не жили, боялись все, что следят и догадаются.

– Да уж, даром эту силу, похоже, язык не повернется назвать, – проворчала я, ощущая прилив бесконечной печали от рассказа. Я еще на свои обстоятельства житейские жалуюсь. – Ба, а может, ну ее нафиг? Вот зачем мне ее откапывать, впрягаться в такое?

– Нельзя, Люсенька, никак нельзя. Всполох-то тебя уже все одно захватил, а всполох это что, по-твоему?

– И что?

– Часть от целого, – буркнул Данила, нахмурившись явно озадаченно и совсем невесело. – Ох…фигеть можно. Часть.

– Это только часть? – опешила я.

– Так и есть, Люсенька, – кивнула бабуля. – Больше намного, чем у меня или у матери твоей, но часть.

– А у вас тоже… – я беспомощно переводила взгляд с мамы на бабушку. – Но я никогда не замечала…

– Тоже-тоже. Как, ты думаешь, я сразу ведьмака-то опознала?

– Я подумала, мама тебе по телефону сказала.

– Нет, сама я вижу. И кто нелюдь и кое-чего другое, но по мелочи. И, как думаешь, без всполоха маманя твоя бестолковка горемычная отца твоего приворожить смогла бы, да пятнадцать лет почти рядом удерживала?

– Ма-а-а?! – Я вытаращилась на нее в изумлении, а мама грустно улыбнулась и отвернулась к печке, мимолетно кивнув.

– Шибко уж она влюблена была в отца твоего чуть не с детского сада, вот и притянула, пусть и не нарочно. Разок пуговицу на рубашке ему пришить ей случилось, и все. А как у тебя, их первой живой дочери дела впервые женские начались, так та ее магия и иссякла. Такой порядок, Люсенок.

Иссякла, и он умчался от нее и от нас аж на другой континент, компенсируя пятнадцать лет неволи? Что же, наверное, я начинаю папу понимать.

– Так что да, у всех нас по капельке, по частичке есть силы, у Ленки вон разве что еще не проявила она себя, но она молодая еще. А твоя часть мало того, что не нашим мощью чета, так еще явно не самая лучшая. Ты думаешь, почему тебе надо от мужчин подпитываться? Нет в тебе целости без полной силы. Один голод давний и недобрый от того вырвался и до тебя добрался. Ведьма та проклятущая своим голодом тебя иссушить хотела, но что был ее голод, даже смертельный, по сравнению с могуществом голода силы нашего рода древнего.

– А… – я озадаченно заморгала, – то есть когда будет эта самая целостность, то я опасной в этом смысле быть для окружающих, в том числе и мужчин, перестану?

– О себе так-то в первую очередь думать надо, – фыркнул ведьмак, но по прежнему как-то без веселья. Что-то кажется мне, что он уже десять раз пожалел, что связался со мной и моей геморной недосилой.

– А вот тут не прав! – нахмурилась бабуля. – В том и отличие нашей природы от обычной ведьмовской. Вредить людям против нее.

– То есть если бы мой пра-прадед не накосячил и не стал мерзавцем, то они бы с Доляной жили бы себе до старости спокойно?

Выходит, мою мечту о нормальной жизни с одним человеком раз и навсегда рано перечеркивать безнадегой и видениями бесконечной череды одноразовых любовников?

– Так и было бы, – кивнула бабушка. – Сила свое прибрала у них уже.

Первенец, точно. Но как по мне стремно и жестоко. Вот же блин! Но живут же вон себе чайлдфри и ничего. У кого-то прихоть, а у меня суровая жизненная необходимость.

– А если у меня вообще не будет детей, то как все будет?

– Да как без детей-то, Люсь? – всплеснула бабуля руками.

– Ну я же не совсем без ума и сердца, чтобы под ним ребенка носить и знать, что он однозначно обречен.

– То наша плата, Люсенька. Роду нельзя дать затухнуть никак. Последние мы.

– Так, я на эту тему спорить не стану. Род там или не род, а такое решать за меня ни у кого права нет. Тема закрыта! – отрезала я.

– Молода ты еще совсем, – вздохнула старшая родственница. – Рано с тобой речь об этом вести.

Я решительно мотнула головой, отмахиваясь от спора о таком.

– А если я найду все, но, вместо того чтобы полную силу получать, и этот всполох как-нибудь обратно запихаю. Возможно такое?

– Вот балда, выгоды своей не понимающая, – пробурчал Лукин, закатив глаза.

– Того я знать не могу, внученька, – покачала головой бабуля. – Я тебе сразу же сказала – все что знаю, то со слов маминых, большего мне было не положено.

– Я знаю, – влез ведьмак. – Как ты “обратно запихаешь”, пока контроль полный не обретешь? Нет, василек, сначала как ни крути, а все принять и овладеть придется, а потом уже решать, чего, куда и в каком объеме запихивать.

А глянул пристально так, с ухмылочкой, что я без труда прочитала “да черта с два ты сможешь потом отказаться”. Ну, поживем поглядим.

В дальнем углу вагончика, как раз в районе откидного столика, где Данила оставил угощение местной домашней нечисти, заскреблось, отвлекая меня от воспоминания-переваривания моей новой судьбы неполноценной носительницы силы и полноценной подопечной Лукина. Я оторвалась от задумчивого созерцания уже полной