Уже сегодня утром я могла бы сидеть на своем рабочем месте, разгребать наваленные на столе бумаги и шпынять подчиненных за нерешенные дела. И дальше все пошло бы, как всегда. Шеф говорил очень настойчиво, однако я отказалась наотрез.

— У меня еще не закончился отпуск. Мне надо отдохнуть.

Он сказал, что понимает, но я в этом сильно сомневалась. Я сама не знала, чего хочу, и возникало ощущение, что я никогда не смогу это понять, если не разберусь с убийствами в Халф-Мун-Бэй.

Теперь они стали частью моей жизни.

Интуиция подсказывала, что если я не оставлю своих попыток и буду настойчиво преследовать выбранную цель, то в конце концов выясню, кто убил Джона Доу и всех остальных. Сейчас это было единственное, что волновало меня всерьез.

Когда мы выехали из города, я повернула на южное шоссе, опустила окна и настроилась на другой канал.

К десяти утра мои волосы уже буйно развевались на ветру, а Сью Холл ставила мои любимые старые хиты на 99.7 FM.

«Дождя нет, и утро просто замечательное, — тараторила она. — Сегодня первое июля, в городе чудесный жемчужно-серый туман. Туман — самое лучшее, что может быть в Сан-Франциско, правда?»

Из радио полилась волшебная песня: «Лети, как орел». Я стала подпевать в полный голос, чувствуя, как музыка кислородной струей будоражит кровь и уносит душу за пределы озонового слоя.

Я свободна.

Мой кошмарный процесс быстро удалялся в зеркальце заднего обзора, а будущее простиралось впереди, как открытое шоссе.

В восемнадцати милях от города Марта потребовала остановиться, и я свернула на парковку. Здесь стояла одна из тех деревянных лачужек, которые «Тако белл»[11]построили в шестидесятые годы, пока местные власти не сообразили, что к чему. Теперь на одном из красивейших мест побережья торчало самое жалкое и убогое здание в мире.

До сих пор автострада пролегала высоко над берегом, но возле закусочной спустилась к самому прибою. Узкая гряда скал отделяла стоянку от пляжа, и дальше до самого горизонта парила темно-синяя масса океана.

Купив неизбежные чурро[12]в сахарной пудре и стакан черного кофе, я пристроилась на высоком валуне. Поглощая пищу, смотрела, как смуглые серферы мчатся верхом на пенистых волнах и Марта с лаем носится по песчаной полосе, пока солнце рассеивает утренний туман.

Запечатлев в памяти этот восхитительный момент, я позвала Марту в машину. Через двадцать минут мы уже въезжали в Халф-Мун-Бэй.

Я приблизилась к гаражу «Человека на Луне» и сигналила до тех пор, пока Кит не вышел из домика. Стянув с головы пыльную бейсболку, он тряхнул рыжей шевелюрой, снова натянул кепку, широко улыбнулся и зашагал ко мне.

— Так-так, смотрите, кто приехал. Женщина года! — воскликнул Кит, трепля по голове Марту.

— Она самая, — рассмеялась я. — Наконец-то все закончилось.

— Да уж, наслышаны. Сэма Кэйбота показывали в новостях. До чего жалкий у него был вид! На минуту я даже испугался за тебя, но, слава Богу, теперь все позади. Прими мои поздравления.

Я поблагодарила за сочувствие и попросила наполнить бак. Пока Кит выполнял заказ, я вытащила из ведерка резиновый скребок и почистила стекло.

— Чем думаешь заняться, Линдси? Вернешься на работу в большом городе?

— Пока нет. Я чувствую, что не готова…

Не успела я договорить, как к перекрестку с ревом подлетела какая-то красная торпеда. Резко затормозив, водитель взглянул на меня, снова поддал газу и исчез из виду. Я находилась в городе всего пять минут, а Деннис Эгнью опять ворвался в мою жизнь.

— Надо забрать у сестры мой «понтиак-бонневилл», — продолжала я, провожая взглядом «порше». — И у меня здесь остались кое-какие незавершенные дела.

Кит обернулся и увидел, что я смотрю на машину Эгнью.

— Никогда не мог этого понять, — пробормотал он, вставив шланг в бак и качая головой. — С этим человеком лучше не связываться. Почему женщины всегда ищут неприятности?

— Ты шутишь, — усмехнулась я. — Думаешь, меня интересует этот парень?

— Разве нет?

— Вообще-то да. Но в ином смысле. Это чисто профессиональный интерес.

Когда мы подъехали к дому Кэт, Марта перескочила на переднее кресло и залаяла как сумасшедшая. Я еще не успела остановить машину, как она выскочила из окна и запрыгала перед дверью на крыльце, возбужденно размахивая хвостом и скуля от нетерпения.

— Спокойнее, Бу! — бросила я вдогонку. — Веди себя прилично.

Я погремела ключами и открыла дверь, Марта сразу влетела в дом.

Я позвонила Джо и оставила ему сообщение: «Молинари, я в доме Кэт. Позвони, когда сможешь». Потом набрала номер Кэроли и сообщила автоответчику, что она и Эллисон могут сдать свое дежурство в качестве поросячьих нянек.

Остаток дня я провела, убираясь в доме и размышляя об убийствах в Халф-Мун-Бэй. На обед я приготовила спагетти с консервированным горошком и решила, что утром надо будет купить немного зелени.

Перетащив ноутбук в комнату своих племянниц, я устроилась за их письменным столом. Сладкий картофель успел подрасти на пару дюймов, но наши записи на пробковой доске не изменились. Бумажки и каракули, с помощью которых мы описали зверские преступления в домах Уиттакеров, Далгри, Сардуччи и О'Майли, по-прежнему никуда нас не вели. То же самое можно сказать об одиноком листочке с моим Джоном Доу.

Я запустила компьютер и вошла в национальную базу данных ФБР. Так называемая ПУППЛ — Программа учета преступлений против личности — была создана с одной целью: помочь силам правопорядка собрать и отсортировать разрозненные кусочки сведений, связанных с серийными убийствами. К хранившейся в электронной форме информации прилагалась мощная поисковая система, а свежие данные регулярно поступали из полицейских участков со всей страны.

Я набрала на клавиатуре несколько ключевых слов, пытаясь выловить что-нибудь подходящее из огромной системы данных. Но что бы я ни пробовала: «предсмертная порка», «убийство супружеских пар в постели», «перерезанное горло», — на меня обрушивалось целое море документов. Разгрести их не было возможности. После нескольких часов работы у меня зарябило в глазах, и, «усыпив» свой ноутбук, я растянулась на одной из детских кроваток, чтобы немного отдохнуть.

Когда я проснулась, за окнами стояла кромешная тьма. Мне почудилось, что меня что-то разбудило. Какой-то легкий, но тут же затихший шум. Таймер на видеомагнитофоне показывал 2:17, и меня преследовало смутное, но неотвязное чувство, будто за мной кто-то наблюдает.