– Нет-нет, никаких проблем. Просто тут информация прошла, что у вас в районе объявился маньяк, и я… я волнуюсь…

– Ты, Богданов, нажрался вчера? – пытается она ко мне принюхаться. – Ну точно, нажрался!

– Поверь мне, это очень серьезно.

– Серьезно – это то, что ты устроил драку на детском дне рождения, скотина.

– Слушай, давай это потом обсудим. Во-первых, это сейчас не важно, во-вторых, пожалуйста, восприми мою информацию! – Я начинаю заводиться, но в этот момент открываются двери лифта, из которого выходит дочь с няней.

– О, папа! – Даша кидается мне на шею. – А я не знала, что ты приедешь. Ты программу раньше записал?

– Так внезапно получилось, – обнимаю ее.

– В монополию срубимся?

– Я уже банкрот, – грустно шучу в ответ.

Пару часов пытаюсь сделать вид, что увлечен игрой. Изредка набираю Оксану, но та по-прежнему недоступна. Кубики выпадают неудачными комбинациями, компании я покупаю бессистемно, постоянно налетаю на тюрьму или штрафы, в результате довольно быстро проигрываю. Как и все последние дни.

«Монополия» не складывается, голова забита совершенно другой игрой, в которой все правила нелогичны: на карточке написано одно – а значит она другое, игроки меняются местами, умирают и оживают, а главное – непонятно, кто кидает кости и заставляет меня перемещаться по клеточкам игрового поля.

Смотрю на часы, понимаю, что опаздываю к издателю. Перезваниваю. После долгой паузы меня соединяют.

– Ну и где флешка-то? – с ходу наезжает Дима.

– Какая флешка? – искренне удивляюсь я.

– Ты пять минут назад убежал, сказал, что флешку с началом нового романа оставишь, и не оставил. Обманул, как обычно?

– Дим, я… не очень понял… – Воздуха начинает не хватать. Будто кто-то подошел сзади и обхватил железным обручем под грудью.

– Ты в последнее время странный какой-то. Реально, возьми себя в руки, – раздраженно заканчивает он.

– Я… да, я в последние дни… впрочем, не важно… Скажи, так что Жанна про пресс-конференцию сказала?

– Не она вела, я ж говорил, модератора нанимали. Жанна с сегодняшнего дня в отпуске, мне мои секретари сказали.

– Как в отпуске?

– Как-как. Обычно. У людей в основном работа, а иногда отпуск, понимаешь? Хотя чего ты понимаешь, у писателя всегда отпуск!

– Отпуск… – Перед глазами все плывет, и в груди колет так, что, кажется, сейчас сердце точно остановится и выключат свет. Дима еще что-то говорит перед тем как разъединиться, но я ничего не слышу. Последнее, на что хватает сил, это дойти до ванной, закрыться там, чтобы не пугать дочь, и набрать номер:

– Макс, я у Даши. Забери меня и отвези к своему доктору. Кажется я – всё…

– Спокойно. Дышите спокойно, расслабьтесь. Руки на колени положите.

Непроницаемое восковое лицо, крючковатый нос, кустистые брови, из-под которых испытующе смотрят на тебя по-мальчишески сверкающие глаза, делают Юрия Валентиновича похожим на мифологического персонажа. Смесь грифона, сфинкса и совы. Он смотрит на меня испытующе, а я трясусь, как осиновый лист, весь в холодном поту, с диким пульсом.

– Глаза закройте и расслабьтесь, – говорит он.

Но как закрыть глаза, если сразу потеряешь контроль? Если тебя тут же заберет припадок? Утопит в поту, лишит воздуха, а потом убьет. Тем не менее я подчиняюсь.

– Я по второй профессии реаниматолог. – Врет, наверное, чтобы успокоить. – У вас абсолютно здоровый вид, просто повышенное состояние тревоги.

«Точно, врет, – думаю, – видимо, я прямо у него коньки и отброшу. А сам сейчас, наверное, в «скорую» звонит».

– Дышите спокойно. Откройте глаза. Как вы себя чувствуете?

«Издеваться начал. Это у него метод такой, вернуть пациента в реальность через унижение? Он сам не видит, КАК я себя чувствую?»

– Что случилось?

– Мне очень плохо, – говорю, – я чувствую, что сейчас сдохну. Меня колотит, и дышать нечем.

– Это нормально, – говорит он через губу, еще и головой кивает, будто троллит. – Это сейчас пройдет.

– Ага, наверное. – Дышать и правда становится легче, но явно не от его псевдоспокойного тона, а оттого, что мое пусть и разбитое сознание все-таки различает, когда с ним работают, а когда над ним глумятся.

– Вот, возьмите, – дает он мне пустой бумажный пакет, – надуйте его.

– Зачем? – Ну точно: аферист. Сейчас я возьму пакет, а он начнет его к Фрейду привязывать, спрашивать, не насиловал ли меня кто в детстве, или как там они разводят дурачков. Пакет беру, надуваю.

– Вот видите, – улыбается он, – надулся. Значит, вы дышите.

– Да… да уж. – Пульс вроде бы успокаивается, виски отпускает. Смешной трюк с пакетом, нужно запомнить.

– У вас сильное нервное напряжение. Вы явно переживаете стресс. С чем он связан? Дом, работа, семья, любовь?

Все-таки мы выходим на Фрейда. Мои всегдашние сомнения в психоанализе начинают подтверждаться.

– Я даже не знаю, с чего начать, я никогда не был у психоаналитика.

– Я психиатр, а не психоаналитик. После чего в этот раз у вас началась паническая атака?

– Какая еще атака?

– То, что с вами сейчас происходит, называется панической атакой.

– После того как… – И тут я впадаю в ступор. Рассудок отказывается дать команду на этот рассказ. Он же после первых моих слов скрутит меня в смирительную рубашку. – После того как я… как у меня…

– Руки, руки, – указывает он, – руки на колени положите и расслабьтесь. Продолжайте говорить.

– Доктор! – Руки сами собой возвращаются на колени, паники больше нет. Резко накатывает безволие. – Доктор, у меня появился двойник.

– Вот как! – вздымает он вверх правую бровь. – И как вы его обнаружили?

– Доктор, я понимаю, что выгляжу как псих. И весь мой рассказ покажется вам бредом, но, поверьте, я не брежу.

– Я вижу, что вы не бредите, отлично вижу, – и зырк-зырк на меня из-под кустистых бровей. Видимо, готовится к постановке окончательного диагноза.

– Вчера по телевизору я увидел свою передачу, а сегодня мой издатель обвинил меня в том, что я, перед тем как от него уйти, забыл оставить флешку с новым романом.

– И что же в этом необычного?

– Дело в том, что я вчера не записывал никакой передачи и у издателя сегодня не был. В момент записи программы я сидел в отделении милиции, а в момент разговора с издателем сидел дома с дочерью!

– Руки, руки, – опять начинает жевать он губы. – Может быть, вы записали вашу программу позавчера, а в эфир ее дали в записи? А издатель просто перепутал, забегался? Вы у него сегодня с утра были? У издателя?