Еще более сильный показатель наличия у детей виталистической теории жизни — это то, признают ли они, что пища в биологическом мире может иметь разные формы и что несъедобные для человека вещества могут иметь пищевую ценность для других организмов. В конце концов, люди употребляют в пищу лишь малую долю органического мира. Они не приспособлены, например, есть древесину (ей питаются, например, термиты и жуки), планктон (его едят киты, медузы и другие животные) и навоз (пища для мух, грибов и не только).

Мысль, что что-то несъедобное для человека может оказаться съедобным для других существ, имеет смысл, только если воспринимать продукты как источник питательных веществ. Когда Тедди было три с половиной года, он еще этого не понимал. Это проявилось в таком разговоре о комарах:

Определение еды у Тедди было основано на вкусе, а не на питательной ценности. Впоследствии это изменилось, но сначала ему пришлось научиться рассуждать о биологических процессах в виталистических рамках.

Такие рамки формируются не у всех. Иногда они отсутствуют, например у умственно отсталых людей. Это показали исследования одной из форм задержки интеллектуального развития — синдрома Вильямса[237]. Это редкое генетическое заболевание приводит к снижению умственных способностей, но не влияет на языковые навыки. Взрослым больным не хватает большинства знаний, которые человек обычно приобретает в детстве, но их речь не нарушена, и поэтому, в отличие от людей с другими когнитивными нарушениями, они свободно разговаривают о своих знаниях.

Психолог Сьюзан Джонсон, заинтригованная этим необычным сочетанием способностей, попыталась определить, складывается ли у больных синдромом Вильямса виталистическая концепция живого мира. Она и ее сотрудники побеседовали с такими пациентами об их понимании ряда биологических понятий, в том числе о жизни, смерти, росте, метаболизме, размножении и наследственности.

В процессе бесед ученые узнали, что одну из участниц — девушку в возрасте 21 года с IQ ниже среднего, но средними вербальными способностями — захватывали легенды о вампирах. Она прочла несколько романов на эту тему и с радостью делилась полученными знаниями с Джонсон и ее сотрудниками. Те в свою очередь охотно ее слушали, так как вампиры противоречат именно тем биологическим принципам, которым было посвящено собеседование.

«Что конкретно означает слово “вампир”?» — спросили ее.

«О! Вампир — это такой человек, который посреди ночи забирается к женщинам в спальню и кусает их за шею».

Когда исследователи спросили, зачем вампиры это делают, собеседницу это очень озадачило.

«Никогда об этом не думала», — призналась она. После долгой паузы она предложила свою версию: «Наверное, вампирам просто нравятся шеи и они не могут себя сдержать».

Несмотря на давний интерес к теме вампиров, у девушки не сформировалась виталистическая интерпретация их главной черты — сосать кровь. Она не могла сформулировать ее даже тогда, когда ее к этому подталкивали. Вместо этого она рассмотрела это действие с точки зрения психологии и предположила, что вампиры пьют кровь потому, что им хочется, а не потому, что нуждаются в ней.

В целом Джонсон пришла к выводу, что взрослые с синдромом Вильямса редко имеют виталистическую интерпретацию биологических феноменов — любых, а не только связанных с вампирами. Они знают десятки животных, знают, что эти животные делают, но плохо понимают цель этих действий: зачем они едят, растут, умирают. Осознание этих тем находится на уровне скорее четырехлетнего ребенка, чем девятилетнего, не говоря уже о взрослых.

Само знание множества биологических фактов не гарантирует ни виталистического, ни более подробного механистического их понимания. Оба подхода нужно активно формировать, и взрослым с синдромом Вильямса, видимо, просто не хватает для этого когнитивных способностей.

* * *

Как было показано выше, биологические теории формируют наши взгляды на то, что является пищей, почему мы ее едим и как она способствует росту и здоровью. Кроме того, эти теории уже в детстве влияют на выбор пищи: что можно есть, а чего лучше избегать. Дети исключительно привередливы в этом отношении. Они воротят нос от богатых витаминами и микроэлементами овощей и налегают на продукты, насыщенные углеводами (хлеб) и жирами (молочное). Заставить детей есть овощи — вечная проблема. Но если показать ребенку виталистическое обоснование этого действия, можно убедить его есть овощи по собственному желанию[238].

Психолог Сара Грипшовер и ее коллеги пришли к такому выводу благодаря сопоставлению выбора продуктов дошкольниками и их понимания пищевой ценности. Детей, участвовавших в исследовании, знакомили с пятью виталистическими принципами:

1) людям нужна разнообразная пища, а не какой-то один ее вид;

2) пища одного типа может принимать разные формы;

3) пища содержит микроскопические элементы, называемые питательными веществами;

4) питательные вещества извлекаются из пищи в кишечнике, а затем кровь переносит их в другие части тела;

5) питательные вещества нужны для всех видов биологической активности — от энергичных (например, бега и скалолазания) до спокойных (например, способности думать и писать).

Усвоив эти принципы, дети меняли свои пищевые привычки. Во время перекуса они добровольно брали целых девять кусочков овощей — в два раза больше, чем те, кто не прошел обучение витализму. Более того, результат был лучше, чем после обучения по программе, разработанной Министерством сельского хозяйства США. В отличие от руководства Грипшовер, ведомство акцентировало внимание не на биологических преимуществах здорового питания, а на удовольствии от такого питания. Оказывается, дети на это не клюют.

Связь между выбором полезных продуктов и убеждениями, связанными с питанием, была обнаружена и у взрослых[239]. Взрослые жалуются, что дети предпочитают овощам жирное и сладкое, но сами в большинстве своем тоже любят злоупотреблять такими лакомствами. Сейчас взрослые американцы весят больше, чем когда бы то ни было. Десятилетиями мы получаем больше калорий, чем нужно (переедаем), а сжигаем меньше (недостаточная физическая активность). И то и другое способствует набору веса. Но спросите себя: в чем главная причина?