– Я вообще ничего не понимаю! И не понимаю, почему Петр сбежал. Я выяснил: на него не наезжали ни власти, ни кто-либо. Все нормально было. Он сам предложил тому мужику, который у него купил акции, их купить. Сам!

– А тот не спросил, почему Рыжиков их продает?

– Таких вопросов не задают. Наверняка он провел какую-то проверку. Дал нормальную цену. И Петр не продавал по дешевке. То есть спешки не было. Мог предложить кому-то еще. Не исключено, что предлагал.

– Но мой муж мог погибнуть по глупости. А Андрей…

– Из-за того, что следил за Кирой? Ты это хочешь сказать? Кира точно не стала бы марать руки. Не ее стиль. Киллера могла бы нанять. Но зачем ей нанимать киллера для Андрея?! И быстро такие дела не делаются. Вообще, надо сначала посмотреть, как он погиб.

Вскоре мы притормозили перед нужным двором. Вход в него уже охраняли двое милиционеров в форме. Я позвонила по мобильному следователю, тот вышел из-под арки и провел нас с шефом к машине Андрея.

Мой друг сидел за рулем, уронив на него голову. Машина стояла в ряду других, заснеженных, и не привлекала ничьего внимания. Тем более сегодня ночью опять прошел снег. И кого могут заинтересовать старые «Жигули»? Если бы не наша активность, машина могла бы простоять здесь до весны, и никто бы ничего не заметил.

– Как он… то есть его… Я хотела сказать…

– Ножом в сердце. Одним сильным ударом, – сообщил следователь. – Нож, похоже, из того же набора, что и воткнутый в тело Петра Рыжикова.

Мы с шефом открыли от удивления рты.

Эксперт считал, что бил мужчина, причем опытный и сильный. Который точно знал, куда бить. Он застал Андрея врасплох. Более того, одежда Андрея полита дешевой водкой, и бутылка валяется на полу у места пассажира. После патологоанатомического исследования станет известно, пил ли Андрей, но обычно такие «поливы» служат декорацией для внешнего эффекта. В крови может не оказаться следов алкоголя.

Чувствовала я себя отвратительно. Потому что считала себя хотя бы косвенно виновной в смерти Андрея. Я втянула его в расследование. Или не я? Ой, что будет с его родителями?! Они-то наверняка станут винить меня. Я не чувствовала себя так после смерти Ивана. Но с мужем мы давно расстались, а с Андреем же отношения еще только начинались. У меня были надежды. У меня зародились планы, как, наверное, у всех женщин в моем положении.

– Карина, не вини себя, – тихо произнес шеф. – Ты ни в чем не виновата.

То же самое повторил следователь. И добавил, что лично сообщит родителям Андрея о случившемся. Тем более им придется приехать в морг для соблюдения необходимых формальностей. Я же не являлась родственницей.

Нам с шефом следователь сказал, что, по его мнению, Андрей увидел кого-то, кто входил или выходил из издательства Киры Гранатовой. Человека, которого не должен был видеть.

– У нее нет камер слежения! – воскликнул шеф. – Я специально смотрел.

– Андрей мог окликнуть того человека, и они поехали в этот двор поговорить. Или, скажем, отправился за ним, решив, что тот важнее Киры Гранатовой.

Следователь собирался поговорить с сотрудниками кафе, в котором мы все вчера были, а также офисов, из окон которых работники могли видеть, как в машину Андрея кто-то садился, или слышать, как он кого-то окликал. Также надлежало побеседовать с людьми, проживающими в доме с двором-колодцем. Хотя скорее всего Андрей завернул сюда уже после наступления темноты. Но вдруг? Хотя надежд на окрестности офиса Киры Гранатовой было больше.

И тут мне в голову ударила мысль – тетка, руководительница проекта, которую Андрей, Иван и Слава терпеть не могли! Она как-то связана с издательской деятельностью. И что, если надсмотрщица знакома с Кирой? И как раз заходила к ней в издательство?

– Как же ее найти? Мы даже не знаем, как ее зовут! – воскликнул шеф.

Я предложила сделать фоторобот, для чего пригласить Славкину жену и мать Андрея, которые тетку видели. Они – женщины. Наверняка заметили то, чего не видели мужики, которые общались с ней гораздо больше. Хотя и Славку тоже пригласить следовало. А фоторобот потом предъявить той же Кире Гранатовой, показать в издательстве, опубликовавшем Алену Родионову, Валерию Левицкую и меня, в других издательствах нашего города. Их осталось не так много после уничтожения книжных развалов и книжных ларьков в метро, подававшегося как борьба с терроризмом. Очень своеобразная получилась борьба: газетные ларьки оставили, остальные убрали, как будто в книжный ларек бомбу заложить можно, а в газетный нельзя. После этого издательства, лишившиеся рынка сбыта, были вынуждены закрыться. Масса людей лишилась работы и бизнеса.

Вскоре мы с шефом вернулись в офис. Он посмотрел на меня, сидящую за столом с тупым видом, и отпустил домой. Тем более была пятница, и мой начальник явно понимал, что за выходные я хоть как-то приду в себя, чтобы приступить к трудам праведным (или не очень) с понедельника.

Утро понедельника началось со звонка следователя, который просил нас с шефом приехать в морг судмедэкспертизы.

– Зачем? – не поняла я.

– Надо Рыжикова опознать. То есть мужика, которого вы нашли в квартире, где шел творческий процесс, и которого похоронили, а потом выкрали и… Карина, вы поняли, кого я имею в виду?

– Его нашли?!

– Лыжники. За городом. В субботу. Там яма оказалась, присыпанная снегом. Ну, вы же видели, какой снегопад был. В общем, один парень в ту яму провалился. А там покойник в дорогущем костюме. Хорошо, что сейчас у всех мобильные есть. Вызвали наших и «Скорую» – парень, который провалился, ногу сломал и вообще… Он в состоянии шока. Ну, вы представляете…

– Следов, конечно, нет?

– Какие следы? Снег. А пока его не было, тропинки были протоптаны, не поймешь, кто когда ходил. Там рощица, чуть дальше густой лес начинается. Летом шашлыки жарят, зимой народ из ближайшего жилого массива на лыжах катается. В последние годы много домов возвели, город к лесу подходит.

– А яма? Его что, не закопали?

– А кто бы землю долбить стал? И чем? Земля-то вся промерзла. С другой стороны, те или тот, кто труп туда сбрасывал, про яму знали. Она образовалась пару лет назад – мальчишки взорвали мину времен Великой Отечественной войны. Один из них калекой остался – ему ногу оторвало. Про тот случай много говорили и писали.

Я вспомнила, что тоже вроде слышала. Но все равно – нужно было точно знать местонахождение ямы. Я, например, не знаю. То есть «могильщик», вероятно, проживает в том жилом массиве. Но искать иголку в стоге сена – занятие практически бесперспективное.

– Значит, яму с тех пор не закопали? – уточнила я. – Как же в нее раньше-то никто не провалился?

Следователь сообщил, что летом в нее граждане бросали мусор, какие-то службы ее чистили, ругались, обещали засыпать, но так ничего и не сделали. Когда выпал первый снег (еще в прошлом, а то и в позапрошлом году), добрые самаритяне вбили рядом табличку, то есть просто палку с деревяшкой, на которой ничего не было написано. Но жители окрестных домов, которые ходили в рощицу, и без надписи знали, о чем предупреждает знак. Но в эти выходные палки на месте не оказалось. Когда она исчезла, никто не знает. Не исключено, что валяется где-то под снегом.