– Но это вообще, по нынешним временам, не компромат, а детские игры в песочнице… А отец мой? В смысле, Подгребцов?

– Подгребцов, конечно, лихой был человек. Настоящий бизнюк, «новый русский». Что он творил в те годы и что там у него на совести было – не знаю, судить не берусь. Но ведь почти пятнадцать лет, как он в могиле. Поэтому не мог твой Тема просто взять и за что-то или почему-то тебя резко бросить.

– Значит, с ним самим что-то случилось, – проговорила девушка.

– Возможно.

– Я поеду туда, в Казацк. Я чувствую, что нужна ему.

* * *

Кирилл Косаткин, капитан полиции

День совсем догорал, ветер с моря дул все свирепей. В кафе «Дельфин» армянин-тапер продолжал наигрывать – хотя слушали его, в буквальном смысле, полтора человека. Один посетитель спал за столиком, уютно положив щеку на стол. Второй упорно таращил глаза, увядая над коньяком в пузатом графинчике. Больше в кафе никого не было, и даже давешний бармен не маячил за стойкой. Хоть кафе и было летним, но под крышей и загороженное от порывов ветра. По сравнению с набережной в этом закутке даже тепло чувствовалось. А музыкант играл, не обращая особого внимания на погоду и на количество слушателей, – просто звучал, как певчая птица.

Он улыбнулся и кивнул мне, словно старому знакомому. Мелодию он не оборвал, но довел до логического завершения – признак настоящего профессионала: ни одного дела не бросать неоконченным.

Рядом с его электропианино неприметно стоял стакан, полный темно-коричневой жидкости. Запах алкоголя, исходящий от музыканта, стал интенсивнее, однако ничем другим его опьянение не проявлялось.

Для разгона Хачик еще раз переспросил меня, действительно ли деффки, о которых шла речь, подозреваются в серьезном преступлении. Когда я подтвердил, он начал эпически:

– Давно это было, лет пять тому как. Я тогда жил в станице Красивая, у одной русской женщины. Хорошая была женщина, но потом мы не сошлись характерами. Долго я там прожил, многих в станице знал. В ресторане работал. А эти девчонки, как мне кажется, тогда школьницами были. Подружками. Их даже сестрами называли, не знаю почему – потому что они были друг на дружку не похожи. Совсем не похожи… У той русской женщины, с кем я жил, был свой ребенок, сын, школьник, и мы с ней иногда в школу тамошнюю приходили, на концерты. Женщина всегда просила меня сходить, хотела продемонстрировать, как у нее в жизни все хорошо. И вот я этих девочек там видел. Они в самодеятельности выступали, обе, вдвоем. Пели, плясали – я не помню что. По-моему, пели. Голоса хорошие, красивые. Кажется, вот это пели.

И он тихонько заиграл на своем электрооргане щемящую мелодию: «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей…» [18] Оборвал, проникновенно обратился ко мне:

– Слушай, вот ты следователь, скажи мне…

– Я не следователь, я оперативный работник.

– Ай, какая разница!.. Я только хочу понять, как могут девочки, которые так хорошо такую песню поют, потом такие преступления, как ты говоришь, совершать?

– Может, и не они это вовсе? Может, вы ошибаетесь?

– Ох, хотелось бы мне так думать, очень хотелось…

– Посмотрите, пожалуйста, вот эту фотографию. – Я показал ему изображение двух девиц, что скачал из видеоархива в магазине: в кепках, с закрытыми лицами. – Может, это они? По фигуре, по одежде опознаете?

– Да что тут узнаешь! Не видно ничего!

– Как тех девочек звали? Из станицы Красивой? Как фамилии?

– Ну, ты спросил! Не помню я, столько лет прошло! Да и не знал никогда!

– Может, с родителями их вы пересекались?

– Нет-нет, с ними точно нет.

– Значит, станица Красивая? А какая школа?

– Слушай, это что тебе, Нью-Йорк – какая школа? Там одна всего школа.

– В каком классе они тогда учились? Знаете, на концертах в учебных заведениях обычно объявляют: «Выступают ученицы такого-то класса…»

– Этого не помню. Лет четырнадцать им тогда было, пятнадцать. Такие уже немножко женщины… – Он деликатно показал руками выпуклости на груди.

– Может, какие-то увлечения их припомните? Может, вы, я не знаю, в другой раз их на стадионе встречали? Или на базаре?

– Нет, ничего подобного не видел, врать не буду.

– Что ж, и на том спасибо, дорогой Хачик, вы нам очень помогли. – Я с чувством пожал ему руку.

Кружка пива, что я перед нашей встречей выпил тут, вблизи от неприветливого моря, на продуваемой всеми ветрами набережной, почему-то помогла мне лучше понять этого человека. Подумалось: «Жил ведь прекрасно в станице Красивой, в семье, с хорошей, как он говорит, женщиной – но опять бросился куда-то, в какой-то поиск, и совершенно необязательно, что вел его только алкоголь».

* * *

С утра я заскочил в Каравайном в отделение полиции. Как и следовало ожидать, там меня ожидали два подарочка. Во-первых, «эксэлевский» файл, что мне переслали из краевого бюро спецтехмероприятий: данные по тем телефонам, что находились в нужное мне время в районе кафе «Дельфин», а также тем, что засветились рядом с местом, где девицы грабанули гражданина Порфеева. Длиннющий список номеров навел на меня глубокую тоску, и я решил для начала просмотреть данные с камер видеонаблюдения.

Я начал с камеры, что расположена была ближе всего к поселку Каравайное. Просмотрел за остаток ночи, когда совершалось преступление, – ничего. Никаких следов похищенного «Лексуса». Расширил поиск на весь следующий день – опять пустота. Прочесал вторые сутки. Затем третьи – глухо.

Неужели деффки оставили «элитного японца» здесь, в Каравайном? Неужели у них здесь база? Разборка? Сообщник? Но майор, начальник отделения, уверял меня, что они отработали весь частный сектор – значит, не нашли? А может, майор мне соврал? И они тут покрывают преступников? Или находятся с ними в сговоре?

Очень странно. Шоссе, ведущее в Каравайное, оно тупиковое. Отсюда никаких других дорог нет: пустынный морской берег, лес. Значит, машина осталась здесь? А может, ее утопили в море? Из хулиганских побуждений?

Я решил глянуть на всякий случай изображение со следующей по порядку камеры – той, что находилась дальше от Каравайного, ближе к моему Кубанску. И «Лексус» нашелся! И довольно быстро! За рулем сидели два человека! И даже, по каким-то неуловимым черточкам, можно было разглядеть, что обе – женщины! Однако, как ни старался я в приемлемом качестве вытянуть изображение, на лицах пиксели безнадежно расплывались.

Но главное – деффки нашлись! Таймер в углу экрана бесстрастно фиксировал время: шесть часов пятьдесят три минуты утра. Но откуда, спрашивается, они взялись на тридцать третьем километре от моря, если напрочь отсутствовали на восьмом?